§ 2. Соотношение принципов уголовного законодательства с принципами уголовной ответственности, принципами уголовного права, принципами уголовно­правовой политики и принципами кодификации уголовно­правовых норм

В юридической литературе по уголовному праву помимо принципов уголовного законодательства, авторы указывают на существование и иных принципов. Например, выделяют принципы уголовного права^[113], принципы уголовно-правовой политики^[114], принципы кодификации уголовно-правовых норм^[115], принципы уголовно-правового воздействия на преступность^[116], принципы уголовной ответственности^[117] и т.д.

8 %), принципы уголовной политики’¹⁷ (19,4 %>), принципы уголовной ответственности^{[121] [122]} (10,2 %).

Мы полагаем, что для полноты проводимого нами диссертационного исследования и для уяснения смысла указанных выше понятий, необходимо рассмотреть их соотношение с принципами уголовного законодательства. Следует отметить, что этот вопрос не остался незамеченным в юридической литературе^[123], хотя в большинстве случаев авторами высказываются диаметрально противоположные точки зрения.

Оригинальный подход к решению проблемы предлагает Б.Т. Разгильдиев. Усматривая сущность уголовно-правового принципа в нравственности, которая, по своему содержанию едина, так как ее суть - добро, он полагает, что, таким образом, снимается проблема разграничения понятий принципов уголовного права, уголовного законодательства, уголовно-правового регулирования и принципов уголовной ответственности^[124]. Мы, в свою очередь, ни в коей мере не отрицаем факт тесной взаимосвязи права и нравственности, более того, считаем, что только тот закон, который строится на нравственных основах, может быть эффективным и выполнять поставленные перед ним задачи.

В Уголовном кодексе 1996 года в рамках главы 1 законодатель использует разные термины для обозначения основных положений уголовного законодательства, тем самым, давая возможность для научных

споров. Так, в названии главы употребляется термин - «принципы Уголовного кодекса Российской Федерации», а в ч. 2 ст. 2 УК - «принципы уголовной ответственности». Возникает вопрос: а об одном и том же явлении идет речь? Если же нет, то как эти категории соотносятся друг с другом в рамках одного нормативного акта?

Прежде всего, необходимо отметить, что, принимая во внимание специфику уголовного законодательства, которое, в соответствии с ч. 1 ст. 1 УК, состоит из Уголовного кодекса, термины «принципы Уголовного кодекса» и «принципы уголовного законодательства» совпадают. Однако более правильно, и мы уже указывали на это в предыдущем параграфе, говорить о принципах Уголовного законодательства.

Сложнее обстоит дело с разграничением понятий «принципы уголовного законодательства» и «принципы уголовной ответственности».

Несмотря на то, что понятие «уголовная ответственность» относится к основополагающим для отрасли уголовного права, в Уголовном кодексе не дается ее определение. Такое положение, на наш взгляд, ведет к понятийной путанице, так как сам термин «уголовная ответственность» в Уголовном законе встречается достаточно часто, например, в ст. 8 УК говорится об основании уголовной ответственности, а Глава 11 называется - «Освобождение от уголовной ответственности».

Мы полагаем, что наилучшим вариантом было бы закрепление в Уголовном кодексе наряду с Главой 9 УК - «Понятие и цели наказания. Виды наказаний», нормы или отдельной главы, в которой бы содержалось понятие уголовной ответственности, раскрывалось ее содержание (формы реализации) и цели^[125].

Республики Беларусь, Глава 8 которого раскрывает общие положения об уголовной ответственности^[126].

Однако указанное выше предложение достаточно сложно реализовать на практике, так как даже в теории уголовного права нет единого мнения по таким вопросам, как: что же представляет собой уголовная ответственность, как эта категория соотносится с «наказанием» и «иными мерами уголовно­правового характера» и т.д. Все эти вопросы являются фундаментальными, но едва ли нам удастся ответить на них в рамках данного диссертационного исследования. Поэтому остановимся лишь на некоторых моментах, имеющих непосредственное значение для анализируемой нами проблемы.

Если обратиться к законодательной формулировке принципов, закрепленных в ст.ст. 3-7 Уголовного кодекса, то несложно заметить, что их действие распространяется не только на сферу наказания, но и на иные меры уголовно-правового характера (например, ч. 1 ст. 6 и ч. 2 ст. 7 УК). Таким образом, было бы возможно говорить об этих принципах, как о принципах уголовной ответственности только в том случае, если под уголовной ответственностью понимать все меры уголовно-правового воздействия, применяемые к лицу, совершившему преступление. Такой точки зрения придерживается, в частности, А.В. Наумов. По мнению автора, «уголовная ответственность подразделяется на наказание и иные меры уголовно­правового воздействия (например, принудительные меры медицинского характера), не являющиеся наказанием»^[127]. Близка к приведенной позиция, высказанная М.П. Журавлевым и Е.М. Журавлевой. Ученые полагают, что «при всей важности наказания как средства борьбы с преступностью им не исчерпывается понятие уголовной ответственности». Последнее по своему содержанию является более широким, чем наказание, так как возможны и

иные формы реализации ответственности, например, принудительные меры воспитательного воздействия^[128].

Соглашаясь с указанными выше авторами в том, что наказание представляет собой лишь одну из форм реализации уголовной ответственности, все же отметим, что, на наш взгляд, в приведенных точках зрения сфера уголовной ответственности несколько расширена за счет включения категорий, которые не являются формами ее реализации.

Согласно ч. 1 ст. 21 УК, лицо, которое во время совершения общественно опасного деяния находилось в состоянии невменяемости, то есть не могло осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействий) либо руководить ими вследствие хронического психического расстройства, временного психического расстройства, слабоумия либо иного болезненного состояния психики, не подлежит уголовной ответственности (выделено мной - Е. Ч.). Кроме этого, в соответствии с ч. 1 ст. 443 УПК РФ, в случае признания судом доказанным то, что деяние, запрещенное уголовным законом, совершено данным лицом в состоянии невменяемости иди что у этого лица после совершения преступления наступило психическое расстройство, делающее невозможным назначение наказания или его исполнение, суд выносит постановление об освобождении этого лица от уголовной ответственности и о применении к нему принудительных мер медицинского характера. Так, Президиум Верховного Суда РФ при рассмотрении протеста Заместителя Генерального прокурора РФ по делу Моржухиной, в Постановлении указал на то, что «в соответствии со ст, 21, п. "а" ч. 1 ст. 97 УК РФ, на которые сослался в определении суд первой инстанции, не подлежит уголовной ответственности за совершение общественно опасных деяний с возможным применением мер

медицинского характера лишь лицо, которое во время совершения этих

~ 125

деянии находилось в состоянии невменяемости» .

Из этого следует, что принудительные меры медицинского характера не являются формой реализации уголовной ответственности. И, как справедливо отмечает Н.Ф. Кузнецова, перед ними стоят свои цели, характер и продолжительность таких мер определяется не тяжестью содеянного, а спецификой заболевания лица и т.д.^{[129] [130] Г.В. Назаренко считает, что «расширительная трактовка уголовной ответственности, смешение уголовной ответственности с принудительными государственно-правовыми мерами, имеющими некарательный характер, совершенно не допустимо, так как может привести к объективному вменению, предполагающему ответственность невменяемых и малолетних»[131].}

Аналогичная ситуация и с принудительными мерами воспитательного воздействия. В соответствии с ч. 1 ст. 90 УК, несовершеннолетний, совершивший преступление небольшой или средней тяжести, может быть освобожден от уголовной ответственности (выделено мной - Е.Ч.), если будет признано, что его исправление может быть достигнуто путем применения принудительных мер воспитательного воздействия. Из этой нормы следует, что принудительные меры воспитательного характера не являются формой реализации уголовной ответственности^[132].

Подводя итог сказанному, мы считаем, что принудительные меры медицинского характера и принудительные меры воспитательного характера не следует относить к уголовной ответственности, так как они являются альтернативой последней и должны назначаться в тех случаях, когда применение уголовной ответственности либо нецелесообразно, либо просто невозможно в силу тех или иных причин, например, наличия хронического

127

128

психического расстройства у лица. Подавляющее большинство (65,3 %) опрошенных работников правоохранительных органов так же придерживаются этой точки зрения^{[133] [134] [135].}

Таким образом, мы не можем согласиться с теми авторами, которые полагают, что в ст. ст. 3-7 УК закреплены принципы уголовной ответственности, которые представляют собой основные положения лишь одного из институтов уголовного права и в силу ограниченной сферы действия являются, на наш взгляд, составной частью принципов уголовного законодательства и подчиняются им.

К сказанному следует добавить, что и в Уголовных законах ряда других государств не найдено четкого решения данного вопроса. Так, например, ст. 3 УК Республики Таджикистан называется: «Принципы Уголовного закона и уголовной ответственности», в то же время нигде не поясняется, как эти категории соотносятся между собой. Схожая ситуация прослеживается и в УК Азербайджанской Республики, где ст. 4 именуется: «Принципы Уголовного Кодекса и уголовной ответственности»'³⁰.

Мы полагаем, что в целях устранения разночтений в Уголовном Кодексе РФ, в ч. 2 ст. 2 УК должны быть внесены соответствующие изменения, и она может быть сформулирована следующим образом: «Для осуществления этих задач настоящий Кодекс устанавливает принципы уголовного законодательства и основания уголовной ответственности, определяет, какие опасные для личности, общества или государства деяния признаются преступлениями, и устанавливает виды наказаний и иные меры уголовно-правового характера за совершение преступлений».

Соотношение понятий «принципы уголовного

законодательства»’"¹ и «принципы уголовного права».

Отметим, что до недавнего времени эта тема мало обсуждалась в юридической литературе, так как в основном преобладало мнение об отсутствии оснований для разграничения этих двух понятий^[136]. Однако, в последнее время проблема привлекла внимание исследователей.

Так, П.Н. Панченко полагает, что «...система принципов права формируется в несколько иной плоскости, чем система принципов законодательства»^[137]. Принципами уголовного законодательства, по мнению автора, являются те, которые закреплены в ст.ст. 3-7 УК, а принципами уголовного права - такие как: целенаправленность (ориентация на цели стабилизации правопорядка и снижения преступности), прагматичность (решение задач охраны правопорядка от преступлений и предупреждение преступлений), экономичность (рациональное расходование выделяемых средств и обеспечение максимально высоких результатов за счет минимально достаточных средств), практичность (практическая осуществимость предпринимаемых мер и их отдача) и научность (предварительная аналитическая проработка предпринимаемых в целях борьбы с преступностью мер)^[138].

В,В. Мальцев указывает, что «принципы права и принципы законодательства - не одно и то же. Первые на уровне общественного правосознания непосредственно связаны с социальной справедливостью и предметом отраслей права, а вторые - их более или менее адекватное отражение в нормах законодательства, как правило, применительно к реальным и конкретным формам поведения людей»^[139].

Нам представляется, что существование несовпадающих точек зрения по данному вопросу обусловлено, прежде всего, различным подходом авторов к пониманию права как основополагающей категории. Как известно, в теории государства и права на сегодняшний день сформировалось несколько подходов к правопониманию. Среди них можно выделить два основных: нормативное и широкое^[140].

Нормативное понимание права исходит из единства содержания и формы права, где содержанием является правовая норма, равно как и любой другой юридический источник права, а формой - закон^[141].

Сторонники второго направления считают, что «понятие права включает в себя не только нормы, но и другие правовые явления»^[142].

Исходя из анализа юридической литературы, применительно к отрасли уголовного права, можно говорить о том, что развитие здесь получили обе точки зрения.

Например, Н.Ф. Кузнецова считает, что уголовное право как отрасль - это понятие более широкое, нежели уголовное законодательство, так как оно охватывает не только уголовное законодательство, но и уголовно-правовые отношения, связанные с законотворчеством и правоприменением^[143].

По мнению П.Н. Панченко, «право отличается от законодательства тем, что оно а) наряду с правовыми нормами включает еще и б) практику их применения, в) правоохранительные органы, осуществляющие требования этих норм, г) саму их деятельность, которая, как известно, не ограничивается правоприменением и, наконец, д) результаты этой деятельности, выражающиеся в фактически складывающемся правопорядке»^[144].

В.В. Мальцев указывает на то, что как социальное явление и как философско-социологическая категория, право по содержанию глубже и по объему шире отрасли законодательства, так как «уголовное законодательство

- это лишь один из элементов предмета уголовного права, содержание которого формируется под воздействием других его элементов (предмета уголовно-правовой охраны и общественно опасного поведения) и социального уклада общества»^[145].

Н.А. Лопашенко полагает, что «...уголовное право выражается в уголовном законодательстве, которое является формой (единственной) существования уголовного права»^[146].

Таким образом, соотношение принципов уголовного права и принципов уголовного законодательства зависит от того, какой подход из перечисленных выше мы выбираем.

Так, при широком понимании права, когда понятия «уголовное законодательство» и «уголовное право» не совпадают, соответственно, не совпадают и понятия «принципы уголовного законодательства» и «принципы уголовного права». Содержание последних зависит от того, что мы включаем в понятие права.

Нам же в большей степени импонирует традиционное нормативное понимание права, при котором «принципы уголовного права» и «принципы уголовного законодательства» соотносятся как «содержание» и «форма»^[147], т.е. они представляют собой единое целое, а их раздельное рассмотрение допустимо лишь в порядке научной абстракции, для удобства исследования отдельных проблем, например, как в нашем случае, проблем законодательной регламентации.

Итак, исходя из указанной выше точки зрения, прослеживается следующая закономерность: те основные положения, которые находят свое отражение в нормах Уголовного кодекса, и являются принципами уголовного права (уголовного законодательства).

Следующей интересующей нас категорией являются принципы уголовно-правовой политики.

Уголовная политика представляет собой направление деятельности государства в сфере противодействия преступности.

По мнению Н.И. Загородникова и Н.А. Стручкова, в рамках уголовной политики «формируются исходные требования борьбы с преступностью посредством разработки и осуществления широкого круга предупредительных мер, создания и применения правовых норм материального, процессуального и исполнительного права, устанавливающих криминализацию и пенализацию, а когда нужно, декриминализацию деяний,

а также посредством определения круга допустимых в борьбе с

M4

преступностью мер государственного принуждения» .

Таким образом, Н.И. Загородников полагал, что в структуре уголовной политики государства необходимо выделять три ее компонента: уголовно-правовой, уголовно-процессуальный и уголовно­исполнительный^{[148] [149] [150] [151]. Некоторые авторы выделяют также и}

- 146

криминологический компонент .

В настоящей работе мы остановимся лишь на одном из указанных

элементов, а именно на уголовно-правовой политике, которой, по мнению

В.В. Мальцева, принадлежит доминирующее значение в системе уголовной 147

политики .

Н.А. Лопашенко считает, что уголовно-правовая политика - это «часть внутренней политики государства, основополагающая составляющая государственной политики противодействия преступности, направление деятельности государства в сфере охраны наиболее важных для личности, общества и . государства благ, законных интересов и общественных отношений от преступных посягательств, заключающееся в выработке

принципов определения круга преступных деяний и законодательных

признаков последних и формулирование идей и принципиальных положений,

форм и методов уголовно-правового воздействия на преступность в целях ее

снижения и уменьшения ее негативного влияния на социальные 148

процессы» .

Таким образом, необходимо отметить, что предметом анализируемого нами соотношения будут выступать именно принципы уголовно-правовой политики, а не принципы уголовной политики в целом, так как последнее понятие слишком широкое и несопоставимое по объему с принципами

149

уголовного законодательства .

Уголовно-правовая политика так же, как и любая другая политика, представляет собой деятельность. А любой деятельности присущи свои специфические принципы, т.е. своеобразный фундамент, на котором она базируется. К сожалению, в действительности не всегда бывает именно так. Возникают ситуации, когда требования принципов просто игнорируются, а иногда бывает даже трудно понять, есть ли в основе той или иной деятельности какие-либо принципы, так как проводится она бессистемно и не всегда обоснованно. В какой-то мере это можно отнести и к современной уголовно-правовой политике^{[152] [153] [154].}

В немалой степени именно это, на наш взгляд, и обусловливает то, что и в юридической литературе на сегодняшний день нет единого мнения о принципах затронутой нами категории.

Наиболее развернутую систему предлагает П.Н, Панченко. По его мнению, к принципам уголовно-правовой политики можно отнести следующие группы: общеполитические принципы (законность,

справедливость, демократизм и гуманизм); общие уголовно-политические

принципы (равенство всех перед законом, неотвратимость ответственности, личная и виновная ответственность); собственно уголовно-политические принципы (единство правовых и иных мер борьбы с преступностью, взаимодействие правоохранительных органов с иными государственными органами, гражданами, их объединениями и населением в целом, сочетание стратегий и тактики борьбы с преступностью и др.); специальные уголовно­политические принципы (недопустимость аналогии уголовного закона, недопустимость обратной силы более строгого закона, недопустимость повторного привлечения к ответственности за одно и то же преступление, недопустимость смягчения ответственности по основанию совершения преступления в состоянии опьянения и др.)^{[155] [156] [157].}

А.И. Бойко основными принципам уголовной политики называет;

согласование уголовно-правовых мер борьбы с преступностью с более

широкими социальными программами и необходимостями; предельно

возможная гуманизация употребляемых государством карательных средств;

постоянная и своевременная коррекция запретов - де(криминализация) и

(де)пенализация общественно опасных поступков; ставка в борьбе с

преступностью на профилактику, предупредительные меры, а затем уже

расчет на принуждение, пользу от наказания; активное привлечение

населения к борьбе с преступностью, расширение социальной базы власти;

максимально возможную дифференциацию ответственности и 152

индивидуализации наказания .

С точки зрения А.И. Коробеева, к принципам уголовно-правовой

политики можно отнести принципы экономии репрессии, целесообразности,

неотвратимости ответственности, дифференциации и индивидуализации 153

ответственности и наказания и справедливости .

Методологически верным представляется нам подход к этой проблеме, предложенный Н.А. Лопашенко. По мнению автора, уголовно­правовая политика осуществляется в соответствии с теми же принципами, на которых; строится и любая другая правовая политика. Последние, в свою очередь, сформулированы в общей теории государства и права. К ним относятся: социальная обусловленность, научная обоснованность,

устойчивость и предсказуемость, легитимность, гуманизм и нравственность, справедливость, гласность, сочетание интересов личности и государства, приоритет прав человека, соответствие международным стандартам^[158]. Эти принципы можно назвать общими принципами уголовно-правовой политики.

Кроме этого, автор отмечает, что «содержание уголовно-правовой политики, конечно, накладывает свою специфику на содержание указанных выше принципов. Оно же диктует необходимость существования еще двух принципов уголовно-правовой политики, специфических только для нее: принципа экономии репрессии и принципа неотвратимости ответственности»^{[159] [160] [161]. Эти принципы можно отнести к специальным принципам уголовно-правовой политики.}

Как мы видим из системы принципов уголовно-правовой политики, предложенной Н.А. Лопашенко, названия некоторых принципов совпадают с названиями принципов уголовного законодательства. Например, принцип неотвратимости ответственности, по мнению других авторов, является принципом уголовного законодательства (уголовного права)¹³⁶. Поэтому вполне закономерно возникает вопрос: совпадает ли содержание этих принципов или же принципы уголовно-правовой политики и принципы уголовного законодательства различаются между собой.

В юридической литературе этот вопрос является достаточно дискуссионным.

Большинство авторов согласны с тем, что эти понятия не совпадают¹⁵⁷, хотя не всегда можно определить, чем же они отличаются. Так, С.С. Босхолов к числу принципов уголовной политики относит: законность, равенство граждан перед законом, демократизм, справедливость, гуманизм, неотвратимость ответственности, научность^[162]. Содержание таких из перечисленных принципов, как законность, равенство граждан перед законом, справедливость и гуманизм раскрывается, по мнению автора, в главе 1 Уголовного Кодекса^[163]. Таким образом, получается, что с одной стороны, автор разделяет позицию, в соответствии с которой, принципы уголовной политики отличаются от принципов уголовного законодательства^[164], а с другой стороны, - возникает вопрос: а в чем же различие?

П.С. Дагель писал: принципы уголовного права «вытекают из принципов уголовной политики, определяются ими, но с ними полностью не совпадают»^[165].

Схожей точки зрения придерживается А.И. Коробеев, Он указывает на то, что «принципы уголовного права исходят из принципов уголовно­правовой политики, конкретизируя и детализируя их, насыщая правовым материалом»^[166].

По мнению В.В. Мальцева, «принципы уголовного права первичны. Принципам же уголовно-правовой политики принадлежит подчиненная, служебная роль, которая в этом аспекте в том и заключается, чтобы точнее и

полнее отразить содержание принципов ■ уголовного права в уголовном законодательстве»^{[167] [168] [169].}

В юридической литературе высказываются и иные мнения. Например,

Н.А. Беляев полагал, что принципы уголовно-правовой политики, «будучи

закрепленными в нормах права, становятся принципами уголовного права и в

этом качестве направляют деятельность соответствующих органов и

организаций по применению правовых норм. Никаких различий между

принципами уголовно-правовой политики и одноименными принципами 164

уголовного права не существует» .

Не вдаваясь в детальный анализ приведенных выше точек зрения, отметим, что решение данной проблемы невозможно без рассмотрения вопроса о соотношении понятий «уголовно-правовая политика» и «уголовное законодательство». В юридической литературе эта проблема обсуждается достаточно широко.

Например, Н.А. Лопашенко считает, что «понятие уголовно-правовой политики неразрывно связано с уголовным законодательством, которое выступает концентрированным выражением ее принципов и сущности. Уголовно-правовая политика, как никакая другая, жестко законодательно регламентирована; ее стратегия и тактика полностью отражается в Уголовном кодексе и вносимых в него изменениях и дополнениях»¹⁶³.

Ю.Е. Пудовочкин и С.С. Пирвагидов пишут о том, что между этими понятиями существует двухсторонняя связь, которая заключается в том, что «правотворчество выступает формой реализации уголовной политики, а потому в праве отражаются и в нормативном порядке закрепляются политические идеи противодействия преступности. В то же время формой реализации уголовной политики выступает правоприменение, следовательно,

эта форма реализации политики детерминируется содержанием уголовно­правовых норм»^{[170] [171] [172] [173] [174].}

Действительно, уголовно-правовая политика и уголовное законодательство тесно взаимосвязаны между собой. Уголовно-правовая политика определяет основные направления. развития уголовного законодательства, в том числе, через установление его принципов. На это, в частности, указывает В.В. Мальцев. По его мнению, «принципы уголовного законодательства (объективно предназначенные быть юридической формой принципов уголовного права) свое правовое выражение обретают в результате уголовно-правовой политики, по существу выступая ее узловыми, краеугольными положениями»¹⁶'.

В то же время существует обратная связь. Так, Б.Т. Разгильдиев

полагает, что сама уголовно-правовая политика затем осуществляется в

рамках уголовно-правовых принципов^⁸. Такой же точки зрения

придерживается и В.В. Мальцев. Он пишет, что «...наряду с нормами

Конституции России принципы уголовного права образуют содержание и

выступают основанием осуществления уголовно-правовой политики на

этапах обусловливания, формулирования и реализации уголовного

законодательства, направленной на выполнение задач по охране общества от - 169

преступных посягательств и предупреждение преступлении» .

Кроме этого, нельзя отрицать и тот факт, что уголовное законодательство также оказывает значительное влияние на уголовно­правовую политику, проводимую в стране. Уголовное законодательство (право) является одной из форм реализации уголовно-правовой политики⁷⁰ и представляет собой своеобразный критерий, с помощью которого можно оценить эффективность этой сферы государственной деятельности и

выработать наиболее оптимальные формы, методы и направления уголовно­правового воздействия на преступность.

Таким образом, исходя из всего сказанного выше и подходя к решению интересующей нас проблемы, следует отметить, что, принципы уголовного законодательства и принципы уголовно-правовой политики являются разнопорядковыми категориями, так как первые из них представляют собой основные положения уголовного законодательства, т.е. системы уголовно-правовых норм, а вторые - основные положения конкретной деятельности. Следовательно, на наш взгляд, напрямую эти категории не связаны между собой, они взаимодействуют опосредованно, через взаимоотношение уголовного законодательства и уголовно-правовой

политики.

Далее, мы переходим к рассмотрению вопроса о соотношении

принципов уголовного законодательства и принципов кодификации уголовно-правовых норм.

По мнению И.Н. Сенякина, кодификация - это «наиболее сложная и совершенная форма систематизации, представляющая собой деятельность, направленную на коренную, как внешнюю, так и внутреннюю, переработку действующего законодательства путем подготовки и принятия нового кодифицированного акта»^[175].

Наше законодательство, в том числе и уголовное, не раз подвергалось кодификации. Ее необходимость обуславливалась целым рядом причин, таких как, например, потребность в упорядочении действующего законодательства, устранении противоречий и существующих пробелов, несоответствие тех или иных норм требованиям проводимой в стране правовой политики и т.д.

Одной из первых вопрос о теоретических основах кодификации уголовно-правовых норм, в том числе и о ее принципах, был рассмотрен Н.А.

Лопашенко. Отметим, что и в настоящее время существует ,не так много работ, посвященных принципам именно этой категории. Проблема разграничения принципов уголовного законодательства и принципов кодификации уголовно-правовых норм также остается до сих пор недостаточно разработанной.

Прежде всего, необходимо определиться с понятием принципов кодификации. По мнению Н.А. Лопашенко, под ними следует понимать: «незыблемые руководящие идеи, на основании и в соответствии с которыми происходит законодательное закрепление уголовно-правового материала, регулирующего общественные отношения, охраняемые уголовным правом»^[176].

Мы полагаем, что принципы уголовного законодательства и принципы кодификации уголовно-правовых норм связаны между собой.

Во-первых, несоответствие тех или иных норм Уголовного закона требованиям принципов уголовного законодательства является одним из оснований проведения кодификации^[177]. Так, по мнению Т.В. Кленовой, «рассогласованность законодательно выраженных норм обычно служит основным юридическим аргументом в пользу проведения новой кодификации»^[178].

Во-вторых, мы полностью согласны с тем, что «принципы кодификации уголовно-правовых норм лежат в основе создания уголовного закона»^[179]. Поэтому их нарушение может привести к определенным недочетам, несогласованностям в тексте Уголовного кодекса, что в свою очередь ведет к нарушению принципов уголовного законодательства.

Рассмотрим это на примере принципа логической и юридической связи уголовно-правовых норм между собой^{[180] [181]. При анализе норм Уголовного кодекса РФ остается неясным вопрос об основаниях выделения тех или иных признаков преступления в квалифицированный или особо квалифицированный составы. Так, в ч. 2 ст, 105 УК такие отягчающие обстоятельства, как совершение преступления группой лиц, группой лиц по предварительному сговору или организованной группой; в отношении двух или более лиц являются квалифицирующими, тогда как в ст. 111 УК эти же обстоятельства выделены в особо квалифицированный состав (ч. 3 ст. 111 УК) и за них предусмотрено более строгое наказание, чем за иные, перечисленные в ч. 2 ст. 111 УК. А, в ч. 1 ст. 6 УК указывается на то, что лицу, совершившему преступление, должно быть назначено справедливое наказание, которое, в том числе, соответствует обстоятельствам его совершения. Таким образом, на наш взгляд, сама законодательная регламентация данных отягчающих обстоятельств дает основание к нарушению принципа справедливости, закрепленного в ст. 6 УК.}

В-третьих, в целом рассматриваемые нами принципы направлены на

достижение одной и той же цели - создания наиболее эффективного

уголовного законодательства. Так, принципы уголовного законодательства

предъявляют определенные требования к содержанию уголовно-правовых

норм, тем самым, создавая условия для их более эффективного применения.

Принципы кодификации в свою очередь определяют, как «следует

формулировать уголовно-правовые нормы в законодательстве, чтобы

добиться наилучших правовых результатов. В соответствии с принципами

кодификации устанавливаются организационные правила законодательного 177

процесса» .

Подводя общий итог, можно сделать некоторые выводы.

1. Мы полагаем, что закрепленные в ст. ст. 3-7 УК принципы являются принципами уголовного законодательства (уголовного права), что должно быть отражено как в названии Главы 1 УК^[182], так и в ч. 2 ст. 2 УК - «Для осуществления этих задач настоящий Кодекс устанавливает принципы уголовного законодательства и¹ основания уголовной ответственности, определяет, какие опасные для личности, общества или государства деяния признаются преступлениями, и устанавливает виды наказаний и иные меры уголовно-правового характера за совершение преступлений».

2. Принципы уголовной ответственности представляют собой основные положения лишь одного из институтов уголовного права, следовательно, являются составной частью принципов уголовного законодательства и подчиняются им.

Принципы уголовного права и принципы уголовного законодательства соотносятся как «содержание» и «форма», таким образом, представляют собой единое целое.

Принципы уголовно-правовой политики и принципы уголовного законодательства - это разнопорядковые категории, напрямую они не связаны между' собой, а взаимодействуют опосредованно, через взаимоотношение уголовного законодательства и уголовно-правовой

политики.

И, наконец, достаточно тесная связь прослеживается между принципами кодификации уголовно-правовых норм и принципами уголовного законодательства: они преследуют единую цель - создание условий для формирования эффективного уголовного законодательства, направленного на решение задач, стоящих перед ним.

I7S