2.5. Художественно-литературное пространство на пересечении гетеро- и автостереотипов

В начале главы мы говорили, что биографический компонент помогает переосмыслить локальный текст на уровне определения нюансов, позволяющих квалифицировать те или иные произведения как проявления гетеро- или автостереотипа.

литературного. На наш взгляд, в подобных изысканиях необходимо пересечение взглядов, как в локальном тексте — позиций «извне» и «изнутри».

Понимание того, как именно связан автор текста с населённым пунктом (что он испытывал, находясь в его границах, в каких обстоятельствах это происходило и т.д.) важно и в аспекте пересечения географического и реального (тексты О.Э. Мандельштама, связанные с Кимрами, имеют — в числе прочего — строго определенный географический подтекст, они локационно целостны, тогда как тексты Б.А. Ахмадулиной локационно «искажены», поскольку написаны человеком, не бывавшем в Кимрах).

Во многих произведениях — а к локальным текстам это относится в особенности — мы можем констатировать проявление гибридного литературно-художественного пространства, отличающегося, однако, многими нюансами, которые и помогает прояснить биографический компонент. Парадоксально, но в стихотворениях Ахмадулиной создается эффект «огромности» Кимр, не случайно они названы «столицей сердца», что подтверждает тезис Д.Н. Замятина: «Гибридное художественно­географическое пространство очень сильно расширяется, возникает иллюзия его огромности, даже если место действия занимает в реальности небольшую территорию».^[464] Справедлив и обратный тезис, согласно которому гибридное художественно-географическое пространство может сужать представимую территорию локуса, искажать его, видоизменять, то есть задействовать художественную часть (от художественного переосмысления до выдумки) и географическую (также видоизменяемую).

прослеживается мотив «Кимры — центр мира», следовательно, географически (и, разумеется, художественно), автор находит этому множество подтверждений, видоизменяя в том числе и географическое пространство (достаточно вспомнить эпизод с описанием ярмарки).

«Помышление о Кимрах» Б.А. Ахмадулиной максимально сближает понятия гетеро- и автостереотипов, и мы неслучайно расположили раздел с комментарием к её стихам в начале главы. Дальнейшее объединение биографий в разделы происходит скорее по «типологическому» принципу, намечая дальнейшее накопление биографического материала о других писателях, также участвовавших в создании «кимрского текста».

Созданный в летние и осенние месяцы 1937 г. О.Э. Мандельштамом «савёловский цикл», дающий пример гетеростереотипа, изначально можно классифицировать и как столичный текст (хотя бы потому, что мысли поэта в тот период были заняты Е.Е. Поповой, москвичкой; к ней он обращался в большинстве стихотворений). Однако, изучив биографический компонент, мы видим в цикле и кимрские географические реалии (пейзажного характера), а также отмечаем в датировке стихотворений приписку «Савёлово», что позволяет нам соотнести данные стихотворения с «кимрским текстом». Более того, Савёлово становится литературной локацией, местом действия.

Научные труды М.М. Бахтина к «кимрскому тексту» отнести, разумеется, нельзя, однако некоторые элементы образа Кимр просматриваются в его письмах и записках (гетеростереотип); Кимры, конечно, отразились на работе Бахтина (и это непосредственно биографический компонент) — пребывание в городе замедлило научную работу учёного.

Локальное жизнеописание А.А. Фадеева важно, в первую очередь, в биографическом аспекте.

возникшим вследствие неофициальных приездов писателя. Следует отметить, что кимрский по происхождению автор практически не является носителем автостереотипа (в письме он скорее имитирует духовное единение с малой родиной, оставаясь, конечно, столичным автором), тогда как С.И. Петров и М.А. Рыбаков — типично «местные» писатели (автостереотип), но — талантливые. В отношении Петрова констатируем, что ранняя смерть не позволила раскрыться его несомненному дарованию (его жизнь могла сложиться по совершенно иному сценарию, возможно, не связанному с провинцией и Кимрами); Рыбаков намеренно избрал путь «писателя из Кимр и для Кимр».

Кимрские мотивы у Петрова периферийны. На примере его жизнеописания и анализа ряда произведений мы реализовали одну из задач исследования — введения в оборот новых имён, значительных, в первую очередь, на региональном уровне.

Выбор Рыбакова, подражающего горьковской трилогии, тем более провинциальный, поскольку в своих романах он создавал, в первую очередь, автобиографию — в декорациях кимрского края. Его произведения (и их соотнесение с реальной историей Кимр) заслуживают, на наш взгляд, отдельного исследования.

В настоящей главе мы продемонстрировали несколько типов построения локальной биографии (в том числе и в географическом аспекте), каждый из которых может оказать существенное воздействие на формирование «кимрского текста».