2.2.1. А.А. Фадеев: на малой родине

Фадеевских «следов» в Кимрах, несмотря на то, что они — его родина, сравнительно немного. «Писательский министр» и бывал здесь нечасто (после отъезда семьи из Кимр), всего несколько раз.

“Они думают, что я могу что-то сделать, а я ничего не могу”^[296][297]. — В. К.), и самоубийство Фадеева суть выражение доброго начала в этом человеке, осуждённого стать жестоким. Его самоубийство не грех перед Богом, 297

а желание искупить смертью свои грехи» . Тем не менее, этот писатель стал одним из символов Кимр.

Родился А.А. Фадеев 24 (11) декабря 1901 г. в Кимрах. Как свидетельствует метрическая книга Покровского собора, хранящаяся в Кимрском краеведческом музее: «Родился: 11 декабря 1901 года. Крещён: 13 декабря 1901 года. Имя при рождении: Александр. Родители: Пермской губернии, Ирбитского уезда, Покровской волости, села Покровское крестьянин Александр Иванов Фадеев и законная жена его Антонина Владимировна, оба православного вероисповедания. Воспреемники: вдова Титулярного Советника Ольга Ивановна Кунц, кимрской земской больницы фельдшер Фёдор Степанов. Таинство крещения совершал: священник Александр Молчанов с причтом»^[298]. Точная дата приезда Фадеевых в Кимры неизвестна, однако произошло это не ранее 1901 г.^[299] Здесь А.В.

До 1940-х гг. А.А. Фадеев родину не посещал. 7 июня 1941 г. писатель вместе с матерью на теплоходе по каналу Москва-Волга прибыл в Кимры. Здесь они искали дом, в котором когда-то жили, но безуспешно — на его месте был построен Преображенский собор (находившийся в

непосредственной близости от больницы и поглотивший несколько частных строений).

Остановились Фадеевы в гостинице (комната № 12) на набережной, вблизи от редакции газеты «Коллективная жизнь». Фадеев не планировал афишировать приезд и, чтобы предотвратить огласку, отправился в редакцию. По воспоминаниям заведующего промышленным отделом газеты тех лет А. Никитина, первой фразой Фадеева, когда он переступил порог редакции, было: «Здравствуйте, земляки! Как живёте-трудитесь, братья- писатели?», затем была озвучена просьба об анонимности^[300]. Однако известие о его приезде успело просочиться в прессу, и в газету поступали просьбы кимряков о встрече с земляком. Тверской писатель П.П. Дудочкин, в тот период работавший в «Коллективной жизни», вспоминает пятничный «редакционный переполох» (когда пришло известие о приезде Фадеева): «.все четыре полосы очередного, субботнего, номера и внутренние страницы на воскресенье были уже набраны. Кое-что пришлось переверстать. Сгрудившись у стола ответсекретаря Киры Петровой, сотрудники всех отделов ещё раз с пристрастием сообща вычитывали каждую строчку. — Вы по-особому в оба смотрите, — предупредила меня Кира, — в субботнем номере сообщение о приезде Александра Александровича рядом с вашей рецензией на кинофильм “Фронтовые подруги”, а в воскресенье на литературной странице ваш рассказ с отрывком из фадеевского романа “Последний из Удэге”» (на этой же литературной странице было опубликовано и стихотворение местного поэта А.

Приезд Фадеева в Кимры оброс немалым количеством мифов. Воспоминания кимряков о встрече с писателем публиковались несколько десятилетий. Мы собрали и обобщили эти сведения.

Одним из первых мест, которые посетил А.А. Фадеев, стала библиотека Кимрского педагогического училища. Её заведующая, О. Смирнова, вызванная к директору, вспоминает: «[директор] — С вами хочет познакомиться писатель Александр Александрович Фадеев», и одновременно: «навстречу мне идёт высокий стройный мужчина и лично представляется, а затем говорит, что хочет познакомиться с книжным фондом библиотеки. Когда подошли к букве “Ф”, он поинтересовался, как читаются его романы “Разгром” и “Последний из Удэге”. Они постоянно были на руках. Завязалась беседа. Он узнал, что роман “Последний из Удэге” в библиотеке имеется не полностью. Он обещал прислать (но получилось так, что вскоре началась Великая Отечественная война, и поэтому книгу я не получила)»^[302].

В библиотеке встретился с Фадеевым и А.В. Огнёв, в дальнейшем — доктор филологических наук, профессор кафедры русской литературы XX­XXI вв. Тверского государственного университета. Огнёв зафиксировал в памяти вопрос писателя, какие его книги пользуются популярностью. Последовал ответ, что «постоянно интересуются “Разгромом”, а роман “Последний из Удэге” читают меньше»^[303].

В тот же день Фадеев переправился на савёловскую сторону Кимр и посетил клуб Савёловского машиностроительного завода, где его уже (!) ожидали рабочие, инженеры и служащие предприятия.

Вопросы на этой и последующих встречах касались, в основном, литературы. «По существу это были вечера вопросов и ответов, — вспоминает А. Никитин. — Участники встреч спрашивали Фадеева, над

какими произведениями работают известные прозаики и поэты — М.

Очередная встреча — на этот раз со студентами и представителями городской интеллигенции, среди которых были и сотрудники «Коллективной жизни» — прошла на следующий день в Доме учителя. А.В. Огнёв запомнил два вопроса, заданных писателю: «Один из них, как можно было судить по выражению лица, мимике и интонациям Фадеева, был ему неприятен: “Как Вы относитесь к критическим замечаниям Горького в адрес Вашего романа “Последний из Удэге”? Его ответ не был однозначным: “Могу сказать, что у Горького были основания для критики.” На второй вопрос: “Что сейчас делает Демьян Бедный?” Фадеев, немного подумав, суховато­официально, но с оттенком горечи ответил: “Демьян Бедный что-то пишет, его никто не печатает. Живёт он на то, что продаёт книги из своей библиотеки”»^[305].

Как свидетельствуют очевидцы, Фадеев интересовался жизнью кимряков, их бытом, обходил улицы; заглянул в книжный магазин выяснить, какие книги пользуются спросом, посетил новые механизированные цеха артели «Вторая пятилетка» и обувной склад Кожпромсоюза, клуб промкооперации, где Калининский драматический театр показывал спектакль «Платон Кречет», а также Кимрский краеведческий музей, в котором экспонировались работы самодеятельных художников — пристрастно изучив экспонаты о развитии обувного промысла в регионе. Особенно привлекли писателя скульптуры, вырезанные из дерева — работы И.М. Абаляева. «Связь» с деревянными скульптурами и Фадеевым в Кимрах проявится несколько позже: в детской библиотеке города, названной его именем, появится изготовленный из дерева бюст молодого Фадеева

(выполненный по фотографии) работы мастера-самоучки — А.И. Панова^[306]. Ещё один бюст Фадеева, находящийся в Кимрах, выполнен И.П. Волковым^[307].

Вечером писатель вместе с матерью гулял по волжской набережной (ул.

К Фадеевым, по воспоминаниям очевидцев, с вопросами о городе и советской литературе многократно обращались горожане; встретились с писателем председатель исполкома горсовета, а также редактор «Коллективной жизни» И.В. Плохов.

Фадеевы намеревались провести в Кимрах ещё несколько дней, но телефонный звонок из Москвы прервал «отпуск» писателя. С железнодорожной станции Савёлово он отбыл в Москву.

Ещё во время первой встречи с общественностью города, состоявшейся в клубе Савёловского машиностроительного завода, у А.А. Фадеева спросили, приедет ли он снова в Кимры. Отвечая, писатель развёл руками: «Что приеду — это обязательно, а когда.»^[308]

В 1947 г. Фадеев вновь посетил Кимры. На этот раз визит его был до такой степени неофициальным, что кимряки узнали о приезде писателя спустя годы. П.П. Дудочкин, фиксировавший в «дневниках писателя» события, связанные с литературой тверского края, не обошёл вниманием и этот факт: «.приезжал вместе с писателем Фёдором Ивановичем Панфёровым, чтобы отдохнуть денёк-другой на охоте в приволжских перелесках. Останавливались не в гостинице, а у старейшего работника юстиции Василия Семёновича Шеврыгина, с которым автора “Брусков” связывала давнишняя дружба»^[309].

Подтвердил это и сам В.С. Шеврыгин в беседе с краеведом В.И. Коркуновым. Действительно, Панфёров нередко приезжал к нему поохотиться. Подобных визитов было немало, в один из которых с ним был и Фадеев. Они переночевали у Шеврыгина (проживавшего в то время на ул. К. Маркса. — В.К.) и отправились на охоту в леса у д. Плешково (неподалёку от пос. Белый Городок). Спустя несколько дней вернулись в Кимры, после чего отправились в Москву^[310].

О другом неофициальном визите Фадеева рассказал местный старожил Н. Бельведерский, которому, в свою очередь, большую часть истории поведал коллега по работе А. Барабанов. События эти относятся к 1951 г., когда Бельведерский вместе с Барабановым возвращались домой после дневной смены на фабрике «Стахановец».

«На углу улиц Шевченко и Некрасова они остановились возле закусочной, в простонародье называемой пивной. В то время как А. Барабанов убеждал приятеля посетить торговую точку, где можно было не только опрокинуть в рот стаканчик вина, но и перекусить, возле них остановилась легковая машина марки “Победа”. Из неё вышел незнакомый седовласый мужчина и направился в закусочную. А. Барабанов на этот раз не смог убедить приятеля посетить закусочную, и они разошлись.

В пивной А. Барабанов волею случая оказался за одним столиком с незнакомцем, который угостил его бокалом вина и кружкой пива. Незнакомец был доброжелателен и разговорчив. Заметив, что его собеседник-кимряк слегка захмелел, он попросил шофёра подвезти того до дома. Сидя в кабине “Победы”, А. Барабанов всю дорогу допытывался у водителя, кто же этот незнакомец. Шофёр только отмалчивался. Но когда приехали к указанному месту, коротко обронил: “Это писатель А. Фадеев,

ваш земляк”. А. Барабанов только ахнул и поспешил вслед за уходящей машиной в надежде застать своего недавнего собеседника, но не успел»^[311].

Других свидетельств о визитах А.А. Фадеева в Кимры на сегодняшний день нет.

Несколько лет спустя жизнь писателя трагически оборвалась на его даче в Переделкино, когда он 13 мая 1956 г. покончил жизнь самоубийством.

На похороны земляка из Кимр отправилась делегация, состоящая из именитых горожан, представителей интеллигенции и партийной верхушки города. Их воспоминания хранятся в краеведческом музее города Кимры.

Юбилеи А.А. Фадеева неизменно отмечались на его родине. Листая подшивки районной газеты «Коллективная жизнь» (позднее — «За коммунистический труд» и «Кимрский вестник»), можно проследить за тем, какое значение придавали жители города земляку, жизнь и творчество которого испытали столько критических и оценочных метаморфоз. Не останавливаясь на описании мероприятий (см. Приложение), заострим внимание на символах памяти, связанных с Фадеевым и хранящихся в Кимрах.

В номере газеты от 25 декабря 1971 г., в двух небольших сообщениях под общим заголовком «В честь писателя-земляка», говорилось об открытии 23 декабря мемориальной доски А.А. Фадеева на здании городской гостиницы, сопровождавшемся митингом и праздником улицы Набережная Фадеева^[312] (вторая мемориальная доска, с барельефом, выполненная художником и скульптором Ю.Ф. Кузнецовым, была установлена на здании гостиницы «Чайка» спустя порядка двадцати лет. — В.К.).

20 апреля 1972 г. по инициативе горкома ВЛКСМ детской библиотеке г. Кимры было присвоено имя А.А. Фадеева. С течением лет в ней собирались предметы и тексты, объединённые «фадеевской» темой, например, появившийся в 1984 г. портрет писателя. Долгие годы в местных газетных

материалах, посвящённых А.А. Фадееву, факт наличия портрета умалчивался, не было никакой информации о его происхождении, дате создания и художнике. Автор исследования обратился к директору Детской библиотеки им. А.А. Фадеева М. Шустровой с просьбой поднять накладные за 1970-е и 1980-е гг. для того, чтобы отыскать информацию о покупке портрета. Через некоторое время искомый документ был найден.

Накладная № 1 от 1 февраля 1984 г. сообщала, что в этот день сотрудник детской библиотеки Е.П. Рулькова получила «художественный портрет Фадеева» стоимостью 365 рублей 13 копеек. Нас удивила запрошенная (немалая по тем временам) сумма. Однако Л.И. Иванова, директор Центральной районной библиотеки, успокоила — в цену портрета входила и пересылка, и рамка (с тех пор не обновлявшаяся).

Однако информации о художнике и о месте изготовления портрета в накладной не было. Нам удалось уговорить библиотекарей снять портрет со стены и внимательным образом его исследовать. Как и следовало ожидать, на задней стороне полотна находилась искомая информация, которую мы сейчас вносим в кимрское «фадееведение»: автором картины являлся некий В.И. Иевлев, а сам портрет изготовлен на комбинате Живописно-оформительского искусства ЛО Художественного фонда РСФСР, в Ленинграде. Дата принятия портрета художественным советом комбината — 7 декабря 1983 г.

К 100-летнему юбилею А.А. Фадеева появились тематические материалы во всех городских газетах. В Кимры приехали сын и внук «писательского министра» — на следующий день после торжественного празднования юбилея в ИМЛИ. Состоялось красочное мероприятие в театре, прошли встречи в библиотеке, после чего в «фадеевском» альбоме Детской библиотеки им. А.А. Фадеева остались автографы его родственников. Ещё один факт, о котором необходимо упомянуть: в 2000-е гг. мемориальная доска А.А. Фадеева на гостинице «Чайка» оказалась внутри пристроенного рядом «летнего кафе», что естественным образом ограничило доступ к нему экскурсантов и гостей города (большую часть года кафе закрыто).

Единственным «кимрским» текстом Фадеева, как мы уже говорили, является его письмо кимрякам 1946 г. В нём отчуждённо и «официально» сообщалось о славе «замечательных мастеров кустарного производства обуви», не померкшей и в советский период. Далее, после нескольких слов о закономерном росте бывшего села^[313], следует пожелание успешного труда. В тексте чувствуется имитация. И если в случае с Рыбаковым последний имитирует литературный канон (А.М. Горького), то Фадеев, чьё отождествление с Кимрами не более чем формально — в тексте поздравления имитирует принадлежность к малой родине (именно на уровне текста), оставаясь в нём центральным, а не периферийным автором.