<<
>>

§ 2.1. Понятие, система и иерархия источников российского уголовно-процессуального права

На первый взгляд, задача методически точного определения системы источников (форм выражения) российского уголовно-процессуального права не представляет особой проблемы ни для уголовно-процессуальной доктрины, ни в плане практического правоприменения[164].

Практически каждый исследователь, как данность, считает необходимым указать, что в соответствии с пунктом «о» ст. 71 Конституции РФ, уголовное судопроизводство отнесено к ведению федерального законодателя; соответственно, эта отрасль государственной деятельности регулируется исключительно федеральными законами, приоритет среди которых отдан уголовно-процессуальному кодексу как нормативному акту кодифицированного характера. Далее не менее обязательно следует оговорка о том, что главенствующее значение в системе источников российского уголовнопроцессуального права занимает Конституция РФ с традиционными акцентами на тех ее положениях, которые говорят о высшей юридической силе норм этого акта, их прямом и непосредственном действии (ч. 1 ст. 15 Конституции РФ). После этого единство подходов и мнений, как правило, заканчивается; причем как в плане определения возможных источников данной отрасли права, так и выстраивания точной их иерархии в текущем правовом регулировании[165].

Между тем, стабильность в правовом регулировании и правовая определенность в целом, как желаемый результат указанного регулирования, предполагают порядок, при котором изначально и методически точно определены, как легитимные средства исследуемого регулирования, так и их иерархия, позволяющие однозначно решать вопросы практической коллизии или явной конкуренции норм. Учитывая значение указанных факторов для обеспечения состояния правовой определенности, доктрина, казалось бы, давно должна определиться в этих вопросах, однозначно установив перечень и иерархию источников права, предложив алгоритмы разрешения темпоральной, пространственной или содержательной коллизии норм, которая нередко являет себя в процессе функционирования уголовного судопроизводства России.

Однако на деле доктрина лишь намечает подходы в этих моментах, являя многообразие возможных суждений и мнений применительно к каждому из поставленных на обсуждение вопросов. Объективным свидетельством тому служат учебные издания, призванные дать обучаемым первое и ясное представление о системе российского права, иерархии его источников, механизме регулирующего воздействия на общественные отношения, сущности и назначении норм.

Обратимся к хрестоматийному изданию, которое давно и по праву признано в качестве методического императива для начинающих аспирантов и молодых преподавателей. Имеется в виду «Очерк развития науки советского уголовного процесса» (1985 г.)[166]. Никак не в упрек авторам этой, действительно, фундаментальной работы, отметим что в разделе, посвященном проблемам российского (вернее, «советского») уголовно-процессуального права, нет обращения ни к проблеме источников этой отрасли права, ни к их иерархии, ни к возможным коллизиям в практической сфере их применения. Можно было бы, конечно, признать, что за период развития национального уголовно-процессуального права, охваченный данным изданием, указанные проблемы в принципе не объективировали себя, что, отчасти, исключало потребность в их обсуждении. Однако к моменту принятия уголовнопроцессуального кодекса Российской Федерации 2001 г. (УПК РФ) они же, как представляется, более чем явно обозначили себя, как в области российской уголовно-процессуальной доктрины, так и в сфере практического применения права. Соответственно уже к началу 2000-х годов российской доктриной закономерно и достаточно веско была озвучена потребность разработки и принятия единого закона «О нормативных правовых актах Российской Федерации», призванного, в том числе, к комплексному решению указанных дискуссионных вопросов[167].

Увы, но при полном отсутствии оного на дату исследования, в наличии просто вынужденная необходимость обратиться к анализу в ведущих учебниках дисциплины «Уголовно-процессуальное право», в том числе рекомендованных в качестве эталона для системы юридических вузов Министерством образования и науки Российской Федерации.

При этом в качестве цели служит потребность в уяснении реального видения исследуемой проблемы наиболее квалифицированной частью юридического сообщества Российской Федерации[168]. В той же мере имеет место интерес к осмыслению векторов разрешения озвученных выше проблем ведущими юристами России, для начала хотя бы в методическом плане. Обращение, на наш взгляд, оказалось весьма познавательным.

В учебнике «Уголовно-процессуальное право Российской Федерации» под общей редакцией профессора П.А. Лупинской система источников российского уголовно-процессуального права представлена следующим образом[169]. Характеризуя законы, определяющие порядок уголовного судопроизводства России, П.А. Лупинская исследует Конституцию РФ. Затем обращается к анализу УПК РФ (2001 г.), особо акцентируя, что «законы РФ, устанавливающие правила производства по уголовным делам и принятые после принятия УПК РФ, должны включаться в УПК путем изменения, дополнения его норм или в виде самостоятельных глав, разделов УПК»[170].

Тем самым, автор определяется в правилах разрешения темпоральной или содержательной коллизии норм УПК РФ и иных федеральных законов, отстаивая, в итоге, безусловный приоритет в правовом регулировании единого и кодифицированного уголовно-процессуального закона (УПК РФ).

На той же странице учебника П.А. Лупинской отмечается, что общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы; акцентируется и приоритет норм международного договора перед нормами УПК РФ. Какие именно явления следует понимать под общепризнанными принципами или нормами международного правового характера, как реальными источниками российского уголовно-процессуального права, автор не поясняет. Не указывается также, какое именно место указанные акты и нормы занимают в иерархии источников исследуемой отрасли права. Между тем, признание общепризнанных норм и принципов международного права составной частью системы российского законодательства[171] в принципе не разрешает проблему их соотношения с нормативными предписаниями

Конституции РФ; что в настоящее время проявилось в достаточно серьезную коллизию, как статики, так и динамики права.

Трудно переоценить, - продолжает указанный автор, - роль Конституционного Суда РФ в приведении уголовно-процессуального законодательства в соответствие с Конституцией РФ. При этом, однако, правовая сущность и роль указанных актов в работе не анализируются; не указывается и иерархическое «место» указанных актов в действующей системе российского уголовно-процессуального права. Отсутствует исходная ясность и в вопросе

0 том, в качестве источника права следует воспринимать только акты в форме постановлений или и определения этого органа? Нет так же указаний на оптимальный способ разрешения возможных коллизий между предписаниями собственно норм УПК РФ и актов конституционного правосудия.

В заключение главы П.А. Лупинская указывает на важное значение для законотворческой и правоприменительной деятельности постановлений Пленума Верховного Суда РФ по вопросам, возникающим в судебной практике[172]. Следует ли указанные разъяснения считать источником исследуемой отрасли права, и каким именно в иерархии форм выражения права - автор, отметим, не поясняет. В итоге, применительно к данной системе более или менее понятна роль лишь Конституции РФ, международных договоров, непосредственно УПК РФ, а также иных федеральных законов.

Несколько более строго система источников исследуемой отрасли права изложена в учебнике под научной редакцией профессора В.Т. Томина[173]. Система источников конвенционально дифференцирована на три относительно самостоятельные подгруппы: (1) общепризнанные принципы и нормы международного права; (2) законы Российской Федерации; (3) подзаконные нормативные акты. Раскрывается и содержание каждой подгруппы.

Применительно к первой подгруппе автор главы (Н.Н. Ковтун), апеллируя, в том числе, к постановлениям Пленума Верховного Суда РФ от 31 октября 1995 г. № 8[174] и от 10 октября 2003 г. № 5[175], определяется в сути и перечне актов, в нормах которых закреплены общепризнанные принципы и нормы международного права.

Называя среди последних Всеобщую декларацию прав человека (1948 г.), Международный пакт о гражданских и политических правах (1966 г.), исследователь акцентирует, что эти акты приняты Генеральной Ассамблеей ООН, ратифицированы или одобрены подавляющим числом государств-членов мирового сообщества; отсюда, их общепризнанный и руководящий характер.

Вторая группа источников (законы РФ) иерархически выстроена системой следующих актов: Конституция РФ, федеральные конституционные законы; международные договоры межгосударственного характера, федеральные законы (УПК РФ, как кодифицированный нормативный акт и иные федеральные законы, содержащие нормы уголовно-процессуального характера); акты Конституционного Суда РФ; законы субъектов РФ[176].

Третья подгруппа включает в себя нормативные указы Президента Российской Федерации (по вопросам уголовно-процессуального права), постановления Правительства Российской Федерации, постановления Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации (об амнистии).

Анализируя полномочия Пленума Верховного Суда РФ по даче разъяснений по наиболее сложным и коллизионным вопросам судебной практики,

Н.Н. Ковтун признает, что по факту и эти акты следует считать косвенными источниками современного уголовно-процессуального права России. И, напротив, он же категорически отрицает нормативное значение для уголовного судопроизводства России ведомственных нормативных актов (МВД РФ, Г енеральной прокуратуры РФ, Министерства юстиции РФ), принятых по отдельным вопросам уголовного судопроизводства России[177].

В курсе лекций «Уголовный процесс: Общая часть» под редакцией Л.В. Яковлевой и И.Р. Харченко[178] система российского уголовнопроцессуального права в качестве отдельных форм выражения права не дифференцирована, и содержательно характеризуется следующим образом.

Авторы курса отмечают, что именно уголовно-процессуальный закон является основным источником российского уголовно-процессуального права.

Еще через несколько страниц они же характеризуют Конституцию РФ, одновременно констатируя, что именно «она является нормативным актом всех отраслей права и при этом находится во главе источников права каждой отрасли, а УПК является нормативным центром (ядром) в системе законов - источников уголовно-процессуального права. Другие законы как бы окружают его с разных сторон и уровней зависимости от юридической силы и степени регулирования ими уголовно-процессуальных отношений»[179].

Поскольку далее не приводятся ни структура этой системы, ни «орбиты», на которых определено «место» иным федеральным законам, остается только гадать: во-первых, о том, где «находится» Конституция РФ - непосредственно над данной национальной системой, рядом с «ядром» или на известном удалении от последнего; во-вторых, есть ли место на тех же «орбитах» для общепризнанных принципов и норм международного права, актов конституционного правосудия, международных договоров? Для общего понимания сомнительным видится и исходный тезис о том, что именно УПК РФ является ядром этой сложной «орбитальной» системы, изначально предопределяя орбиты для иных форм выражения исследуемой отрасли права.

Более выдержанными и содержательными видятся позиции авторов учебника «Уголовно-процессуальное право Российской Федерации» под общей редакцией профессора Ю.К. Якимовича[180], которые пишут о том, что «нормы УПК РФ не содержат перечня источников уголовно-процессуального права и не устанавливают их четкой иерархии. Поэтому их необходимо анализировать с учетом положений Конституции РФ, а также постановлений и определений Конституционного Суда РФ»[181]. В соответствии с этим исходным посылом иерархия источников исследуемой отрасли права определена авторами следующим образом: (1) общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры; (2) Конституция РФ; (3) федеральные конституционные законы; (4) законы РФ (УПК РФ и иные федеральные законы России)[182].

Категорически отрицается авторами отнесение к источникам российского уголовно-процессуального права законов субъектов Российской Федерации. Не столь последовательны их позиции относительно подзаконных нормативных актов. С одной стороны, на странице 39 издания Ю.К Якимо- вич и Т.В. Трубникова утверждают, что «по общему правилу нормы уголовно-процессуального права не могут содержаться ни в указах Президента РФ, ни в постановлениях Правительства РФ, ни тем более в ведомственных нормативных актах Генеральной прокуратуры РФ, МВД РФ и др. спецслужб». С другой стороны, буквально в следующем абзаце, суммируя систему и иерархию источников российского уголовно-процессуального права, они же включают в систему «подзаконные нормативные акты, если необходимость их принятия прямо предусмотрена УПК РФ»[183].

Указанная необходимость, напомним, предусмотрена, к примеру, в нормах ч. 2 ст. 82, ч. 2 ст. 106, ч. 10 ст. 107 и др. УПК РФ.

Остановимся на содержательной характеристике источников каждой подгруппы в интерпретации указанных авторов. Применительно к первой подгруппе Ю.К. Якимович и Т.В. Трубникова отмечают, что «не вполне ясно, что входит в систему общепризнанных принципов и норм международного права». Соответственно, как представляется данным исследователям, в каждом конкретном случае решить вопрос о том, является ли определенный принцип или определенная норма международного права «общепризнанными» или нет, может лишь Конституционный Суд РФ[184].

Суждение, признаем, интересно; однако, возникают вопросы. Во- первых, насколько указанное отнесено к ведению Конституционного Суда РФ? Во-вторых, с правовой и с морально-этической точки зрения сомнителен исходный посыл, согласно которому перечень общепризнанных принципов и норм международного права в целом для мирового сообщества должен определять российский орган конституционного правосудия, в том числе с возможными властными констатациями относительно перечня и сути последних. Насколько, с указанным перечнем и сугубо российским пониманием их общепризнанности согласятся Г енеральная Ассамблея ООН и в целом страны мирового сообщества - отдельный вопрос, он не предмет для дискуссий в рамках этой работы. В итоге, следует ждать «новаций» в этом вопросе.

Не правомерно, как представляется, и приведение в едином синонимическом ряду общепризнанных международных договоров - источников российского уголовно-процессуального права - таких актов как Всеобщая декларация прав человека (1948); Международный пакт о гражданских и политических правах (1966) и Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод (1950). Первые два, нельзя не согласиться, содержат ряд общепризнанных принципов и норм международного права. Последний - так же международный договор, но нормативный акт регионального (европейского) характера, в принципе не обязательный для иных государств-членов мирового сообщества[185]. Соответственно, у указанных актов, как представляется, разные «место» и роль в иерархии отраслевых источников права.

С методических позиций оставлен без ответа вопрос о конкуренции в уголовно-процессуальном правовом регулировании норм Европейской конвенции (1950 г.) и непосредственно Конституции РФ. Суждение авторов, согласно которому «в случае противоречия норм, содержащихся в Конвенции, нормам, установленным во внутреннем уголовно-процессуальном законодательстве Российской Федерации, применению подлежат нормы Конвенции»[186], как минимум, не отвечает на два принципиальных вопроса:

во-первых, включает ли внутреннее законодательство Российской Федерации процессуальные нормы непосредственно конституции? Или нормы этого акта не могут быть отнесены к указанной внутренней группе источников уголовно-процессуального права России;

во-вторых, кто именно (какой орган?) должен констатировать факт, что внутреннее законодательство Российской Федерации и нормы Европейской конвенции оказались в состоянии недопустимой коллизии? Между тем, правовая определенность в этих практически ориентированных моментах, на наш взгляд, нужна изначально[187].

На тех же исходных позициях Ю.К. Якимович остается и в более поздней работе, датированной 2015 г.[188] Правда, надо отметить неопределенность исследователя в вопросе о юридической природе актов конституционного правосудия. С одной стороны, Ю.К. Якимович однозначен в вопросе о том, что в современных процессуальных условиях Конституционный Суд РФ подменяет законодателя, фактически внося изменения в действующее уголовно-процессуальное законодательство. Последнее, по мнению этого исследователя, недопустимо, и прямо запрещено Конституцией РФ[189]. С другой стороны, он же отмечает, что юридически ни акты Конституционного Суда РФ, ни постановления Пленума Верховного Суда РФ не должны служить источниками уголовно-процессуального права России, но фактически они таковыми являются[190]. При явной констатации этого факта автором, правда, без ответа оставлен вопрос: какое именно место в иерархии источников и в практической конкуренции норм следует закрепить за последними актами?

Неоднозначны позиции исследователя и в вопросе о конкуренции в правовом регулировании норм УПК РФ и норм иных федеральных законов. Если в более ранней работе Ю.К. Якимович предлагал принять во внимание такие известные факторы, как конкуренция предыдущего и последующего законов, приоритет специального предмета правового регулирования перед общим, закрепление новым законом дополнительных процессуальных гарантий для личности[191], то в более поздней работе (2015 г.) - позиции принципиально отличны. Так, Ю.К. Якимович однозначен в суждении, что «если при принятии последующего федерального закона законодатель счел необходимым внести в него нормы, противоречащие нормам УПК, данным же законом он должен внести и соответствующие изменения в УПК. Если же он этого не сделал, то это проблема законодателя, а не правоприменителя»[192].

Исходя из указанных подходов уже не столь ясно: Ю.К. Якимович признает ранее отстаиваемые правила конкуренции норм УПК РФ и иных федеральных законов (контекст - Определение Конституционного Суда от 8 ноября 2005 г. № 439-О), или указанной проблемы в уголовном судопроизводстве России в принципе нет.

В учебнике «Уголовный процесс» под общей редакцией профессора

А.В. Смирнова[193] авторы однозначны в исходном тезисе: «в соответствии с ч. 1 ст. 1 УПК РФ единственными законами, которые могут быть источником уголовно-процессуального права, являются Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации и Конституция Российской Федерации, на которой Кодекс основан»[194].

В то же время, в дальнейшем, при анализе позиций, высказанных Конституционным Судом РФ в определении от 8 ноября 2005 г. № 439-О[195], эти же авторы признают нормативное значение в правовом регулировании федеральных законов и иных нормативных правовых актов.

Далее авторы, одни из немногих, дают довольно скрупулезный анализ общепризнанных принципов и норм международно-правового характера - как источников российского уголовно-процессуального права. При этом, правда, к числу общепризнанных, наряду с действительно актами международного правового характера, отнесены нормы Европейской конвенции (1950) - акта, повторимся, регионального характера, роль которого в иерархии источников российского права, как представляется, в системе международных договоров межгосударственного характера[196].

Анализируя соотношение норм международного и внутреннего уголовно-процессуального права России, А.В. Смирнов и К.Б. Калиновский признают несомненный приоритет первого перед вторым. Однако при этом уходят от ответа на предельно принципиальный для практики вопрос: охватывается ли понятием внутреннего законодательства Конституция РФ? Или этот акт вне указанной конкуренции?

На стр. 41 издания авторы отмечают, что «постановления Конституционного Суда РФ должны считаться самостоятельным источником права, поскольку, по существу, создают судебные прецеденты, ...то есть обоснованные в судебных решениях новые правовые нормы, обязательные в дальнейшем для применения». Содержатся ли аналогичные нормы-прецеденты в определениях высшего органа конституционного правосудия (с положительным содержанием) - авторы не поясняют. Между тем, с позиций практического правоприменения ответ на этот вопрос также необходим; тем более что непосредственно по тексту издания авторы приводят ряд определений Конституционного Суда РФ, формирующих в принципе новые нормы-гарантии для уголовного судопроизводства России[197].

Не признаются источниками российского уголовно-процессуального права прецеденты судов общей юрисдикции, в том числе, акты высшей судебной инстанции России. Судебное толкование Верховного Суда РФ, содержащееся в приговоре, определении, постановлении, по мнению указанных исследователей, является не нормативным, а казуальным, т. е. юридически обязательным только в отношении лиц, участвовавших в деле и в пределах решения суда. В том же контексте разъяснения, содержащиеся в постановлениях Пленума Верховного Суда РФ, оцениваются как официальное судебное толкование в интересах закона, которое для судей, в силу их независимости, имеет лишь моральное ориентирующее значение[198]. Видимо, в силу последнего не обсуждаются вопросы известной ответственности судей за игнорирование указанных разъяснений высшей судебной инстанции.

Интересно представлена система источников российского уголовнопроцессуального права в учебнике «Уголовный процесс», подготовленном

С.Б. Россинским[199]. По мнению ученого иерархия указанных источников включает в себя[200]: (1) Конституцию РФ; (2) Уголовно-процессуальный кодекс РФ; (3) федеральные законы, регламентирующие отдельные уголовнопроцессуальные отношения; (4) федеральные законы, регламентирующие организацию и деятельность судебной системы и правоохранительных орга- нов[201]; (5) постановления Правительства РФ; (6) внутриведомственные и межведомственные нормативные правовые акты органов, участвующих в уголовном судопроизводстве; (7) международные договоры Российской Федерации. Приведен в работе и содержательный анализ этих источников (форм выражения права).

Отдельным параграфом рассматривается роль в правовом регулировании постановлений Пленума Верховного Суда РФ, решений Конституционного Суда РФ и Европейского Суда по правам человека. Как полагает указанный автор, постановления Пленума - типичная разновидность интерпретационного акта судебной власти, форма официального толкования права; соответственно, эти предписания не являются нормативными правовыми актами (формами выражения права). Не должны они порождать и новых уголовно-процессуальных норм. Однако буквально в следующей фразе С.Б. Рос- синский делает вывод о том, что в современных условиях как Пленум Верховного Суда РФ, так и Конституционный Суд РФ подменяют собой законодателя. Поэтому суды, органы предварительного расследования и прокуратуры, безусловно, должны в своей практической деятельности учитывать позиции, как высшего органа конституционного правосудия, так и пленума[202]. Аналогично резюмирован вывод «о необходимости изучения и последующего использования правоприменителями основных решений Европейского Суда по правам человека, вынесенных как в отношении Российской Федерации, так и других стран»[203].

Подчеркнем, за рамками приведенных тезисов остался вопрос о «месте» указанных актов в иерархии источников российского уголовнопроцессуального права, что, как уже отмечалось, необходимо для понимания правил их конкуренции в системе национального регулятивного воздействия. Неясна и роль модального оператора «учитывать» в правовом регулировании. Как известно, «учитывать» можно и на уровне правосознания, никак не объективируя результат такого «учета» в правовой реальности, и на уровне практического обоснования властных актов применения права по итогам реализации отраслевых правовых отношений.

Есть вопросы к самой иерархии. Прежде всего, необъяснимо отсутствие в приведенной системе «общепризнанных принципов и норм международного права» - источника российского уголовно-процессуального права. Не нашлось в иерархии «места» и для нормативных указов Президента РФ или актов Государственной Думы РФ. Кроме того, с учетом предписаний ч. 3 ст. 1 УПК РФ, несколько сомнительно «место», отведенное ратифицированным международным договорам Российской Федерации межгосударственного характера, которые, по букве закона, явно имеют приоритет перед системой внутреннего законодательства и, по идее, не должны располагаться на последней ступени средств регулятивной системы.

На эти вопросы, отчасти, «отвечает» система источников, предложенная профессором А.Д. Прошляковым[204]. В отстаиваемой системе форм выражения российского уголовно-процессуального права их иерархия выстроена следующим образом: (1) Конституция РФ; (2) федеральные конституционные законы; (3) УПК РФ; (4) иные федеральные законы; (5) законы СССР[205]; (6) нормативные указы Президента РФ. Здесь же указывается, что подзаконные нормативные акты министерств и ведомств не являются источниками исследуемой отрасли права, но, несомненно, оказывают влияние на текущую уголовно-процессуальную деятельность.

В качестве иных источников российского уголовно-процессуального права автор признает общепризнанные принципы и нормы международного права, а также постановления и определения Конституционного Суда РФ. Правда, отдельного комментария относительно их места в правовом регулировании в работе не наблюдается; отсюда, сложно понять, как они конкурируют с теми источниками, которые автором объединены в иерархию.

Здесь же А.Д. Прошляков признает нормативное значение актов Г осу- дарственной Думы РФ об амнистии, акцентируя внимание, что это своеобразный и специфический источник[206]. В чем именно их специфика и своеобразие в правовом регулировании - отдельно не поясняется. Поэтому, остается только принять указанную информацию к сведению. В заключение, отметим, что постановления пленума автором, напротив, не признаются в качестве легитимного источника российского уголовно-процессуального права, а рассматриваются как акты официального судебного толкования.

Более «скромно» система источников исследуемой отрасли права представлена в работе Н.С. Мановой: «Уголовный процесс: курс лекций»[207]. Раскрывая систему действующего уголовно-процессуального законодательства, автор, не дифференцируя отдельно те или иные формы выражения права, выстраивает следующую их иерархию: Конституция РФ, УПК РФ, федеральные законы (в едином синонимическом ряду приведены, как собственно федеральные законы, так и федеральные конституционные законы). Составной частью указанной системы, указывает Н.С. Манова, являются общепризнанные принципы и нормы международного права. При этом ни иерархии или содержательной характеристики оных, ни собственно разграничения - в исследуемой главе не имеется.

Для обеспечения единообразного и правильного применения указанных законов большое значение, продолжает указанный автор, имеют постановления Пленума Верховного Суда РФ. Последние, по мнению Н.С. Мановой, нельзя считать источниками российского уголовно-процессуального права, так как они не создают новых норм. Особое место в уголовнопроцессуальном применении имеют решения Конституционного Суда РФ, однако и в таких решениях, отмечает автор, не создаются новые процессуальные нормы[208]. На этом собственно анализ форм выражения российского уголовно-процессуального права в издании заканчивается.

Перейдем к позициям авторов учебника «Уголовно-процессуальное право» под общей редакцией профессора В.М. Лебедева[209]. Первой в системе источников российского уголовно-процессуального права в исследуемом издании, естественно, названа Конституция РФ. Следующим источником, отмечает В.И. Кононенко, являются принципы и нормы международного права и международные договоры.

По поводу международных договоров - спорить не будем: как по смыслу ч. 4 ст. 15 Конституции РФ, так и в соответствии с ч. 3 ст. 1 УПК РФ нормы международного договора должны иметь приоритет перед нормами внутреннего законодательства Российской Федерации. По поводу общепризнанных принципов международного права следует возразить. Есть серьезные сомнения в том, что в целом мировое сообщество обязано изначально согласовывать (объективно - общепризнанные) принципы своего функционирования с Конституцией РФ (в т. ч. в ее достаточно известной интерпретации высшим органом конституционного правосудия). Отсюда отстаиваемая, в исследуемом издании, «соподчиненность» указанных принципов нормам национальной конституции, как минимум, вызывает вопросы.

Основным источником российского уголовно-процессуального права, далее, - в той же системе, - назван УПК РФ, характеризуемый как федеральный закон. Однозначен автор и в том, что к источникам исследуемой отрасли права следует отнести акты Президента РФ и Правительства РФ, касающиеся сферы уголовного судопроизводства.

Несколько нивелирована указанная однозначность при оценке актов национального конституционного правосудия, ибо применительно к последним В.И. Кононенко лишь отмечает, что «в системе источников важную роль играют постановления Конституционного Суда РФ». Определения высшего органа конституционного правосудия (в том числе, с «положительным» содержанием), видимо, указанной роли не играют. Во всяком случае, к ним автор главы не обращается, суть их не поясняет[210].

Важным источником российского уголовно-процессуального права названы разъяснения (постановления) Пленума Верховного Суда РФ, которые, как подчеркивается, для судов носят обязательный характер. Насколько они же обязательны для органов обвинительной или следственной власти, как публичных субъектов уголовно-процессуальных отношений, в работе так же не раскрывается.

Завершает систему неожиданный тезис В.И. Кононенко о том, что источниками российского уголовно-процессуального права являются постановления судов второго звена судебной системы РФ[211]. Посредством этого тезиса мы имеем объективацию вывода, суть которого в признании источником российского уголовно-процессуального права судебного прецедента. Причем прецедента не высшей судебной инстанции государства, а суда субъекта Федерации. Учитывая, что исследуемое издание в большинстве своем подготовлено сотрудниками Российского университета правосудия[212] и «освящено» общей редакцией Председателя Верховного Суда РФ В.М. Лебедева, ценность и практическую значимость последнего тезиса для целей исследования трудно переоценить[213].

Определенным «открытием» для задач работы явились и позиции профессора А.В. Гриненко, изложенные в учебнике «Уголовный процесс»[214]. По юридической силе источники российского уголовно-процессуального права, пишет указанный автор, располагаются следующим образом: (1) международные договоры РФ, общепризнанные принципы и нормы международного права; (2) Конституция РФ; (3) федеральные конституционные законы;

(4) УПК РФ; (5) иные федеральные законы, касающиеся уголовного судопроизводства. Напротив, подзаконные нормативные акты (ведомственные и межведомственные), - по мнению этого автора, не входят в механизм уголовно-процессуального регулирования анализируемой отрасли права. Равным образом, постановления пленума и постановления и определения судов общей юрисдикции - судебные прецеденты; они не создают новых норм, но позволяют унифицировать судебную практику, иногда изменить законодательство[215].

Как видим, в этой иерархии безусловный приоритет в правовом регулировании (практической конкуренции норм) отдан не Конституции РФ, а международным договорам межгосударственного характера, подписанным и ратифицированным Российской Федерацией и, следовательно, императивно обязательным для приоритетного исполнения. При официальном признании указанной иерархии, достаточно очевидно, что невыполнение условий и норм международного договора национальными органами не может быть «оправдано» тем, что нормы этого договора не соответствуют конституции суверенного государства. Возможно, не случайно и то, что исследуемый источник приводится автором в едином синонимическом ряду (без иерархии) с общепризнанными принципами международного права[216].

Можно оставить без комментария, как систему источников российского уголовно-процессуального права, так и необходимые к ней пояснения, изложенные в учебнике «Уголовный процесс. Общая часть» под общей редакцией М.П. Полякова[217], так как, несмотря на изменение авторов раздела об источниках исследуемой отрасли права, при изучении текста работы усматриваются явные содержательные и смысловые аналоги к позициям нижегородских процессуалистов, ранее достаточно широко проанализированные нами применительно к изданию 2003 года.[218]

В учебнике «Уголовный процесс» под редакцией профессора А.И. Бастрыкина и А.А. Усачева[219] анализ форм выражения российского уголовнопроцессуального права предваряет исходный посыл, согласно которому «источники уголовно-процессуального права закреплены в ч. 1 ст. 1 УПК РФ»[220]. Соответственно, как указывают авторы, к ним относятся Конституция РФ, общепризнанные принципы и нормы международного права, международные договоры. Приоритет Конституции РФ, как далее оговорено, обусловлен существующей в России иерархией законов, основным из которых является конституция[221]. Вторым по значимости источником является УПК РФ, основанный на Конституции РФ.

К общепризнанным международно-правовым принципам в сфере уголовного судопроизводства, по мнению авторов учебника, относятся такие принципы, которые: не позволяют распространять юрисдикцию одного государства на территорию другого; обязывают государства выполнять взятые на себя обязательства в сфере уголовно-процессуальной деятельности.

К нормам международного права, которые признаются источником анализируемой отрасли права, авторы «традиционно» относят Европейскую конвенцию (1950 г.). Международные договоры при этом, отметим, исследуются самостоятельно, а не в контексте юридической природы указанной Конвенции[222]. Отсюда можно сделать вывод о том, что Европейской конвенции отведена роль, как минимум, акта международного правового характера общепризнанного правового характера.

К источникам права отнесены федеральные конституционные и федеральные законы, содержащие нормы, регламентирующие уголовнопроцессуальные отношения. Аналогичный вывод делается применительно к постановлениям Конституционного Суда РФ, при условии, что правовые позиции последних меняют нормы позитивного права. И, напротив, оговариваются авторы анализируемого издания, последнее не относится к определениям высшего органа конституционного правосудия; видимо, в силу их убеждения в том, что эти акты новых норм не порождают, «старых» не изменяют.

Не признаются источниками исследуемой отрасли права и толковательные разъяснения Верховного Суда РФ, а равно приказы и указания Г ене- ральной прокуратуры РФ, Следственного комитета РФ, иных правоохранительных ведомств.

Как видим, итоговая иерархия источников уголовно-процессуального права в этом издании «выстроена» несколько хаотично, не позволяя однозначно понять приоритеты в практическом правовом регулировании.

Не отличаются принципиально позиции авторов учебника «Уголовный процесс» под редакцией профессора В.П. Божьева[223]. Справедливости ради нужно отметить, что, в отличие от вышеприведенных позиций, В.П. Божьев однозначен в вопросе о недопустимости конкуренции между нормами УПК РФ и нормами иных федеральных законов. Решающим для этого ученого является вывод о том, что «процессуальные» нормы, вновь принимаемых федеральных законов должны императивно включаться в текст единого и кодифицированного уголовно-процессуального закона[224]. Не признаются автором в качестве легитимных источников российского уголовно-процессуального права и акты высшего российского органа конституционного правосудия.

Следует обратиться к учебнику «Уголовный процесс» под редакцией О.И. Андреевой, А.Д. Назарова, Н.Г. Стойко и А.Г. Тузова[225]. Сразу нужно отметить, в этом в издании нет ни согласованной системы источников, ни отдельно выстроенной их иерархии, ни обсуждения механизма разрешения коллизий между источниками разной юридической силы. Если по содержанию, то основным источником российского уголовно-процессуального права признается УПК РФ. Вместе с тем, буквально в следующем предложении профессор Н.Г. Стойко пишет о том, что «высшими по своей значимости и силе законодательными источниками являются международно-правовые акты и Конституция РФ»[226].

При этом, какой именно акт (акты) имеет приоритет в правовом регулировании (конституция или акт международного правового характера), автор не уточняет. Вместо этого констатируется тезис о том, что «международно-правовые акты рассматриваются в качестве неотъемлемой части российского уголовно-процессуального законодательства, по отношению к которому носят приоритетный характер»[227]. Каким именно образом «неотъемлемая часть» системы имеет приоритет к целому, Н.Г. Стойко по тексту издания так же не поясняет.

Далее автором признается значение актов Конституционного Суда РФ и Верховного Суда РФ, но как непосредственно источников исследуемой отрасли права или как актов ориентирующего, информационного характера - по тексту работы разобраться достаточно сложно.

На странице 27 издания признается, что к уголовно-процессуальной сфере относится ряд федеральных конституционных и федеральных законов. Признается и то, что подзаконные нормативные акты могут быть направлены на регулирование отдельных процессуальных вопросов.

Своеобразным источником уголовно-процессуального права, по мнению Н.Г. Стойко, являются указания Генерального прокурора РФ и Председателя Следственного комитета РФ. В чем именно «процессуальное» своеобразие указанных актов для системы российского уголовно-процессуального права, автором не раскрыто. Не указано и их возможное «место» в иерархии источников российского уголовно-процессуального права.

Нельзя оставить за рамками анализа и «Курс уголовного процесса» под общей редакцией профессора Л.В. Головко (2016). Автор главы «Источники уголовно-процессуального права» - Н.В. Ильютченко[228] - по идее, точна и в определении источника российского уголовно-процессуального права, и в критериях их возможной классификации, и, что особенно важно для задач настоящего исследования, в значении правильной иерархии форм выражения права для оптимальности исследуемого правового регулирования и деятель- ности[229].

Содержательная характеристика искомых источников начата с Конституции РФ, которая доминирует в иерархии и по сущности содержательных доводов, и в контексте итоговых выводов. При этом автор, оговаривается, что в соответствии с постановлением Пленума Верховного Суда РФ от 31 октября 1995 г. № 8[230] акты непосредственного применения Конституции РФ в уголовном судопроизводстве России несколько ограничены, что в целом оценивается исследователем не позитивно. Здесь же следует оговорка о примате Конституции РФ над актами международного правового характера, правда, еще без указания конкретного перечня последних и их возможной юридической силы. Третья «оговорка» посвящена актам конституционного правосудия, юридическая сила которых, в зависимости от содержания и итоговых выводов, дифференцируется Н.В. Ильютченко на:

(1) безусловно источники российского уголовно-процессуального права (постановления Конституционного Суда РФ) - контекст: проверяемый акт или норма признаны по итогам проверки неконституционными, и высшим органом конституционного правосудия сформированы новые правила поведения (нормы) в уголовном судопроизводстве России;

(2) сугубо правоприменительные акты - контекст: проверяемая норма или нормативный акт признаны по итогам проверки конституционными;

(3) негативные источники российского уголовно-процессуального права - контекст: проверяемая норма или нормативный правовой акт признаны неконституционными, без формирования нового правила поведения (нормы) непосредственно Конституционным Судом РФ. Применительно к этой подгруппе, правда, не указывается - итоговый вывод относится только к постановлениям высшего органа конституционного правосудия или и к его актам в форме определения. Последнее, напомним, практически значимо;

(4) не источники российского уголовно-процессуального права - контекст: норма признана конституционной, но по факту по итогам конституционного правосудия наполнена принципиально иным нормативно-правовым содержанием, выявленным/познанным Конституционным Судом РФ; причем без необходимых возражений в дальнейшем к российскому законодателю. В работе, отметим, не поясняется: подлежит ли эта «не норма» применению в сфере практической уголовно-процессуальной деятельности, в том числе в тех практических ситуациях, когда сторона (например, при отправлении правосудия) прямо апеллирует к сути и смыслу «нового» конституционного толкования[231].

Не поясняет автор отдельно и то, на какой ступени иерархической лестницы находятся данные акты: «вровень» с конституцией-доминантой или на ступень ниже этого акта, но явно выше остальных форм выражения уголовно-процессуального права?[232]

Далее в иерархии следует анализ норм международного права, которые включают в себя: общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры. Последние, в свою очередь, делятся на конвенции и декларации. Первые - безусловно, источники российского уголовно-процессуального права с признанием их доминирования над уголовнопроцессуальным законодательством России (но не Конституции РФ - М.С.); вторые - источники рекомендательного характера, императивом для российского правоприменения не являющиеся.

Особое значение среди источников отведено Европейской конвенции и актам Европейского Суда по правам человека - наиболее значимым формам выражения российского права. Причем, нужно отметить, автор, с одной стороны, принципиально подчеркивает значимость Европейской конвенции именно для европейского (континентального) правового пространства. С другой, этот акт на одной «горизонтали» с общепризнанными принципами и нормами Г енеральной Ассамблеи ООН и многосторонними или двухсторонними договорами Российской Федерации в сфере уголовной юстиции, что вряд ли методически и практически верно.

Следующими характеризуются федеральные конституционные законы; особо подчеркиваются их судоустройственное значение для уголовного судопроизводства России и приоритет над иным законодательством федерального уровня.

Достаточно верно в регулирующей вертикали, в том числе на основе актов конституционного правосудия, охарактеризовано также соотношение кодифицированного уголовно-процессуального закона (УПК РФ) и иных законов федерального уровня.

В качестве отдельной подгруппы (иных источников российского уголовно-процессуального права) характеризуются подзаконные и ведомственные нормативные акты (§ 5 гл. 6)1. При этом одни из них, конвенционально называемые условными источниками исследуемой отрасли права, вполне признаются упоминаемым автором в качестве действующего нормативного регулятора уголовного судопроизводства России (указы Президента РФ, постановления Правительства РФ). Другие таковыми, по определению, не являются, поскольку адресованы, как правило, весьма узкому кругу сотрудников определенного ведомства и не являются императивом для иных участников процесса (приказы МВД РФ, Г енеральной прокуратуры РФ).

Несмотря на значительную роль в системе российского уголовно - процессуального права, не признаются его легальным источником и постановления Пленума Верховного Суда РФ[233], а равно прецеденты высших судебных инстанций России[234]. За актами пленума, если и признается роль в правовом регулировании, то лишь в качестве актов толкования права - не более.

В итоге, и применительно к этой системе во многом «открытыми» остались вопросы, которые ранее были адресованы иным исследователям, предлагающим свое видение системы источников (форм выражения) российского уголовно-процессуального права и надлежащей их иерархии.

Предложенного теоретического и методического материала, как представляется, в целом достаточно, для того, чтобы понять исходную структуру системы источников исследуемой отрасли права и основные проблемы в «построении» точной их иерархии. Как уже отмечалось, потребность в последней проявляет себя применительно к практическим задачам правового регулирования уголовного судопроизводства России. В этой связи и для задач исследования, и в сугубо практическом плане видится, прежде всего, оптимальным уяснение сути основных коллизий при обращении к источникам различной юридической силы. Указанное, в свою очередь, требует определенности как в реальной юридической силе тех или иных форм выражения российского уголовно-процессуального права, так и в правилах конкуренции норм равной юридической силы. Вне данной определенности, заложенной, в том числе, в правосознании основных субъектов реализующихся уголовнопроцессуальных отношений, мы будем иметь не состояние определенности права, правовых отношений, итоговых правовых состояний, а субъективно окрашенный волюнтаризм органов судебной, обвинительной, следственной власти, лишь для формы завуалированный под акты практического явления права.

Указанная постановка проблемы имеет не только и даже не столько методический характер - также значимый для формирования правосознания будущих юристов - субъектов правовых отношений, - но и непосредственно для сферы практического применения права, реализующегося в форме уголовно-процессуальных отношений. Именно в указанной сфере неопределенность в вопросе об оптимальной системе источников права и правилах их конкуренции в текущем правовом регулировании более чем явно проявляет себя через систему фактически неразрешимых негативных коллизий, которые в принципе не обеспечивают ни состояния правовой защищенности, ни легитимного правового режима, ни эффективного достижения целей процесса. В данной связи, прежде чем перейти непосредственно к анализу этих негативных коллизий в сфере уголовного судопроизводства России и объективации их следствий для состояния правовой определенности в государстве и обществе, кратко следует обозначить основные проблемы реализованного анализа, выраженные через различие доктринальных подходов и мнений:

(1) о сути и перечне общепризнанных принципов и норм международного правового характера, их роли в правовом регулировании уголовного судопроизводства России в целом и правосудия, в частности;

(2) о реальном «месте» Конституции РФ в системе и иерархии источников российского уголовно-процессуального права и возможной конкуренции ее предписаний с нормами международного правового характера;

(3) о правовой природе, роли в правовом регулировании актов высшего органа конституционного правосудия; их иерархии в системе возможных источников российского уголовно-процессуального права;

(4) об иерархии источников исследуемой отрасли права федерального значения; императивных правилах конкуренции норм кодифицированного и иного федерального законодательства при регулировании однородных уголовно-процессуальных или специальных правовых отношений;

(5) о роли, правовой природе и «месте» в правовом регулировании толковательных актов Пленума Верховного Суда РФ и прецедентов высших судебных инстанций государства - как эталонов применения права;

(6) о нормативной силе для уголовного судопроизводства России подзаконных нормативных актов (указы Президента РФ, постановления Государственной Думы Федерального Собрания РФ, постановлений Правительства РФ);

(7) о ведомственных нормативно-правовых актах правоохранительной системы государства в уголовно-процессуальном правовом регулировании.

Как представляется, только методически обоснованная определенность в системе этих проблем и вопросов позволит сформировать необходимый теоретический базис для исследования в целом проблем определенности права, как оптимального средства и желаемого результата текущего и перспективного правового регулирования.

і

<< | >>
Источник: Сидоренко Мария Васильевна. ПРАВОВАЯ ОПРЕДЕЛЕННОСТЬ РОССИЙСКОГО УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНОГО ПРАВА. Диссертация на соискание ученой степени доктора юридических наук. Краснодар - 2018. 2018

Скачать оригинал источника

Еще по теме § 2.1. Понятие, система и иерархия источников российского уголовно-процессуального права:

  1. 47. Российское уголовно-процессуальное право во второй половине XIX-начале XX вв.
  2. 57 Понятие системы законодательства. Основные свойства российской системы законодательства: многообразие, государственная упорядоченность, иерархичность нормативных юридических актов.
  3. Сидоренко Мария Васильевна. ПРАВОВАЯ ОПРЕДЕЛЕННОСТЬ РОССИЙСКОГО УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНОГО ПРАВА. Диссертация на соискание ученой степени доктора юридических наук. Краснодар - 2018, 2018
  4. ОГЛАВЛЕНИЕ
  5. ВВЕДЕНИЕ
  6. Правовая определенность российского уголовно-процессуального права: теоретические и правовые основы
  7. § 1.2. Правовая определенность статики и динамики российского уголовно-процессуального права
  8. Глава II. Правовая определенность источников (форм выражения) российского уголовно-процессуального права
  9. § 2.1. Понятие, система и иерархия источников российского уголовно-процессуального права
  10. § 2.2. Практические коллизии форм выражения (источников) российского уголовно-процессуального права
  11. Глава III. Акты конституционного правосудия как фактор определенности российского уголовно-процессуального права
  12. Глава IV. Европейская конвенция и акты ЕСПЧ как фактор определенности российского уголовно-процессуального права
  13. § 4.2. Правовая определенность правовых позиций и итоговых выводов актов ЕСПЧ для системы российского уголовно-процессуального права
  14. Глава V. Судебное толкование как фактор правовой определенности российского уголовно-процессуального права
  15. § 5.1. Понятие, суть и значение судебного толкования как формы выражения российского уголовно-процессуального права
  16. Приложения
  17. § 1. Понятие доказывания и субъекты доказывания в уголовном процессе Социалистической Республики Вьетнам и Российской Федерации
  18. § 3. Проблемы использования результатов оперативно-розыскной деятельности в уголовно-процессуальном праве Российской Федерации и Социалистической Республики Вьетнам271
- Авторское право России - Аграрное право РФ - Адвокатура РФ - Административное право РФ - Административный процесс России - Арбитражный процесс России - Банковское право России - Вещное право России - Гражданский процесс РФ - Гражданское право РФ - Договорное право РФ - Избирательное право РФ - Информационное право РФ - Исполнительное производство России - История государства и права РФ - Конкурсное право РФ - Конституционное право РФ - Корпоративное право РФ - Муниципальное право РФ - Право социального обеспечения России - Правоведение РФ - Правоохранительные органы РФ - Предпринимательское право России - Семейное право России - Таможенное право России - Теория государства и права РФ - Трудовое право РФ - Уголовно-исполнительное право России - Уголовное право РФ - Уголовный процесс России - Экологическое право России -