§ 3.1. Иные процессуальные действия на стадии возбуждения уголовного дела
В ходе проверки сообщения о преступлении осуществляется познавательная деятельность путем производства следственных и иных процессуальных действий (ст. 86 УПК РФ) с целью проверки законности повода и достаточности основания для возбуждения уголовного дела.
С учетом ограниченности процессуального инструментария у субъектов доказывания (что обусловлено запретом на массированное применение мер уголовно-процессуального принуждения), на стадии возбуждения уголовного дела немаловажная роль отводится иным способам собирания доказательственной информации.Среди средств доказывания в тексте ч. 1 ст. 86 УПК РФ наряду со следственными действиями, различные аспекты которых детально изучены в процессуальной литературе[295], упомянуты и «иные процессуальные действия», о которых законодатель умалчивает при конструировании нормоустановлений глав 19 и 20 УПК РФ. Для того чтобы определиться, какие действия относятся к «иным процессуальным», необходимо отграничить их от следственных действий, по сущности которых в процессуальной и криминалистической литературе представлено множество позиций. Разнообразность суждений позволяет вычленить, на наш взгляд, главную черту следственных действий - их направленность на познание события, что, по сути, является способом, обеспечивающим формирование доказательств[296] [297] [298] по материалам проверки. Но и «иные процессуальные действия» характеризуются такой же направленностью. Однако в отличие от следственных, иные процессуальные действия не находят детальной законодательной регламентации. Закон (п. 32 ст. 5 УПК РФ) указывает лишь на то, что «процессуальное действие» включает следственное, судебное или иное действие, предусмотренное действующим УПК РФ . Данное положение не вносит ясности, поскольку всего лишь обозначает родовое понятие «процессуальное действие», а иное действие позиционирует как разновидность последнего. В этом плане справедливо отмечается Я.П. Ряполовой, что «перечень иных процессуальных действий, порядок проведения, форма фиксации их производства и результатов, в частности в стадии возбуждения уголовного дела, не получили должного закрепления в УПК РФ» . Понятно, что такое состояние нормативного регулирования порождает неоднозначность и дискуссионность подходов к правовой природе «иных процессуальных действий». Ученые в своих суждениях склоняются к тому, что «иные процессуальные действия» не должны быть по своей операционной структуре сложными как следственные действия (т.е. повторять процедуру их производства), но их содержание должно обеспечивать возможность формирования доказательств по уголовному делу. Они, как и следственные действия, характеризуются познавательными возможностями, направленными на получение необходимой информации, которая будет использована в процессе доказывания по материалам проводимой проверки. Однако, как уже отмечалось, для «иных процессуальных действий» не предусмотрено законом процедуры производства, т.е. нет четкой регламентации их проведения и оформления результатов. Кроме этого, исходя из анализа нормоустановлений, данные действия не должны сопровождаться процессуальным принуждением, что, собственно, и отличает их от следственных действий. Таким образом, исходя из толкования ч. 1 ст. 86 УПК РФ, «иные процессуальные действия» - это не следственные, а другие действия, направленные на собирание информации с целью преобразования ее в доказательства. Приложение к ним термина «иные процессуальные» может быть оправдано лишь тем, что инициатива их проведения (например, истребование сведений, предметов и документов, назначение документальных проверок, ревизий, получение справок об исследовании и др.) исходит от властного субъекта, осуществляющего проверку в порядке ст.144 УПК РФ, при условии официального оформления, но сама реализация возлагается на других участников, вовлекаемых в доследственную проверку. Исключением может быть изъятие документов и предметов, а также получение объяснений от участников и очевидцев криминального события. Позиция большинства ученых основана на том, что в процессе доказывания сложно использовать иные процессуальные действия по причине отсутствия четкой регламентации их в законе, что в свою очередь не позволяет проверить и оценить их результаты в целях дальнейшего использования в качестве доказательств. Данное обстоятельство приводит некоторых процессуалистов либо к необоснованному расширению перечня указанных действий, либо к отрицанию их роли в качестве способа собирания доказательств[300]. При изучении данного аспекта необходимо выделить позицию С.А. Шейфера, который в отличие от многих других считает, что вопрос с «иными процессуальными действиями» законодателем вполне урегулирован. Позиция построена на положениях ст. 86 УПК РФ, где к иным процессуальным действиям относится истребование у граждан и из разных учреждений (предприятий, организаций, структур) необходимых «...предметов, актов ревизий, проведение документальных проверок, представление ... предметов и документов, а также материалов, полученных соответствующими органами в ходе оперативно-розыскной деятельности»[301]. Объемный перечень иных процессуальных действий представлен и в суждениях В.С. Балакшина, по мнению, которого, нет смысла формулировать общее понятие этих действий. Рассматриваемый аспект очерчен им как комплекс действий, направленных на получение доказательств, включающих: «1) получение объяснений у граждан и должностных лиц; 2) принятие у граждан и должностных лиц документов, предметов и иных материальных объектов; 3) получение консультативного заключения специалиста; 4) назначение и производство документальной ревизии и документальной проверки; 5) истребование у должностных лиц, граждан, учреждений организаций, предприятий предметов и документов, за исключением предметов и документов, для которых установлен особый режим хранения, передачи, пересылки, ознакомления»[302]. Т.П. Сазонова под иными процессуальными действиями понимает «способы собирания доказательств, заключающиеся в истребовании или получении дознавателем, начальником подразделения дознания, органами дознания, следователем, руководителем следственного органа, прокурором различных предметов и документов, не обеспеченные уголовнопроцессуальным принуждением и не ограничивающие права и свободы граждан, осуществляемые в стадиях возбуждения уголовного дела и предварительного расследования»[303] [304]. В данном определении указан весьма ограниченный диапазон использования иных процессуальных действий - стадии досудебного производства, в то время как истребовать документы и предметы может и суд в рамках судебных стадий. Л.Г. Демурчев, исследуя вопросы собирания доказательств, считает, что в качестве иных, необходимо рассматривать предусмотренные законодательством действия «следователя, дознавателя, руководителя следственного органа, начальника подразделения дознания, начальника органа дознания, органа дознания, прокурора и суда при участии иных участников процесса, направленные на собирание доказательств путём их представления, истребования, требования производства документальных проверок, ревизий и исследований» . В свою очередь Л.А. Москаленко к иным процессуальным действиям относит: «действия организационно-обеспечительного характера, проводимые органами дознания, следствия, прокурором, несущие в себе вспомогательную нагрузку в сборе доказательственной информации, проводимые на различных стадиях уголовного судопроизводства, не обеспеченные уголовно-процессуальным принуждением и не ограничивающие права и свободы граждан»[305]. Иначе правоограничительную составляющую в ходе их производства представляет Т.Р. Устов, который относит к иным процессуальным действиям «урегулированные уголовно-процессуальным законом действия, производство которых основано на властных полномочиях должностных лиц, сопровождающееся ограничением прав и свобод граждан»[306] [307]. Р.Я. Мамедов в контексте проблематики своего диссертационного исследования рассматривает иные процессуальные действия как способы собирания вещественных доказательств3. Анализ представленных суждений позволяет отметить, что производство иных процессуальных действий может быть обеспечено властными субъектами, уполномоченными осуществлять доказывание на стадии возбуждения уголовного дела. Вызывает возражение позиция Л.Г. Демурчева, полагающего, что иные процессуальные действия могут осуществляться при участии иных участников процесса, что позволяет сделать вывод о том, что лица, не наделенные властными полномочиями, включаются в состав обеспечения указанных действий. Однако использование результатов таких действий необходимо рассматривать с учетом ст. ст. 74, 75 УПК РФ, т.к. неправильное их оформление может повлечь недопустимость доказательств. Принимая во внимание, что законодатель не конкретизировал, каким образом оформлять результаты проведения «иных процессуальных действий», практика идет по пути использования «универсального» источника доказательств для вовлечения в процесс доказывания их итогов. В качестве такового в уголовном деле фигурируют «иные документы» (ст. 84 УПК РФ). В научных кругах бытует мнение, что «...недостаточная определенность и четкость законодателя в решении вопроса о процессуальной форме такого источника доказательств как «иные документы», порождает трудности не только у практиков в правоприменительной деятельности, но и вызывает полемику в науке уголовного процесса об условиях их допустимости»[308]. К ним («иным документам») относятся документальные доказательства, содержащие сведения, имеющие важное значение для проводимой процессуальной проверки и способствующие выяснению обстоятельств происшедшего. Перечень документов может быть представлен справками разного характера, в том числе и о судимости; характеристиками с места работы, проживания, осуществления досуговой деятельности (спорт); документами из медицинских учреждений; актами о проведенных ревизионных мероприятиях и др. Содержащиеся в них сведения удостоверительного или справочного характера носят доказательственное значение, как относящиеся к криминальному событию, процессу его формирования и к кругу лиц, участвующих в нем. Данные сведения, содержащиеся в приобщенных документах, будут являться допустимыми доказательствами лишь в том случае, если они будут оформлены соответствующим процессуальным способом (наличие сопроводительного документа (письма); регистрационных реквизитов), позволяющим отследить их происхождение. Р.Я. Мамедов, анализируя истребование и представление предметов и документов, отмечает, что такой способ собирания доказательств может быть реализован «... в действиях, как субъектов обязанности доказывания, так и иных лиц по передаче органам уголовного судопроизводства предметов и документов, а также по рассмотрению этими органами заявленного ходатайства (заявления) о приобщении к уголовному делу представленных и истребованных объектов, с последующим его удовлетворением или отказом в этом. Представленные материалы или объекты могут признаваться в качестве вещественного доказательства или иных документов (ч. 2 ст. 86 УПК РФ)»[309]. Трактуя нормоустановления ч. 2 ст. 176 УПК РФ, нельзя оставить без внимания положение о производстве осмотра документов и предметов на стадии возбуждения уголовного дела. Осуществление этих мероприятий регулируется нормой ч. 1 ст. 144 УПК РФ. Однако, подразумевая действия, направленные на осмотр документов и предметов, законодатель не указывает, какова их природа на стадии возбуждения уголовного дела, и что может выступить в качестве осматриваемых объектов. Это обусловлено тем, что документы и предметы выступают носителями информации, доказательственная значимость которой еще не определена, а это, в свою очередь, влияет на установление статуса данных объектов, потому что признание их документами-доказательствами или вещественными доказательствами и приобщение к материалам уголовного дела (или процессуальной проверки) возможно только при обнаружении у них процессуально значимых свойств, перечисленных в ст. ст. 81 и 84 УПК РФ. Соответственно, данные свойства и признаки выявляются в ходе осмотра предметов и документов. «Осуществляя ... первые процессуальные шаги по проверке сообщения о преступлении, дознаватель, следователь... находятся в состоянии жесткой информационной ограниченности»[310]. В целях выявления значимых свойств у данных объектов возникает необходимость привлечения специалистов к изъятию документов и предметов с соблюдением правил, установленных уголовно-процессуальным законом и криминалистическими рекомендациями, что позволит избежать возможных ошибок (ранее мы на это указывали в контексте производства осмотра места происшествия). Относительно природы документов высказано много позиций. Классическим признается мнение Р.С. Белкина, который определял документ как «материальный объект, на котором с помощью знаков, символов и т.п. элементов естественного или искусственного языка зафиксированы сведения о фактах. Различают документы рукописные, машинописные, полиграфические, фото- и кинодокументы и др.»[311]. Не стоит забывать и об электронных документах, которые в настоящее время широко распространены и, по сути, не менее важны, чем привычные объекты в документообороте, носителем которых является писчая бумага. Они могут включать разнообразную информацию, которая отображается «на магнитном, оптическом, магнитооптическом и других накопителях..., пригодную для хранения, передачи и копирования с использованием электронных средств связи без утраты ее достоверности с реквизитами, позволяющими ее идентифицировать»[312]. Безусловно, исследуя вопросы о документах как материальных носителях доказательственной информации в уголовно-процессуальном смысле, необходимо сказать, что они должны обладать определенным перечнем характеристик, направленных на их индивидуализацию и способных проявиться при установлении признаков преступления. В данном аспекте необходимо отметить позицию И.Н. Подволоцкого, который считает, что документам присущи определенные критерии, включающие: «- наличие в них сведений, имеющих значение для выяснения обстоятельств события преступления, виновности лица в совершении преступления, формы его вины, мотивов; обстоятельств, характеризующих личность обвиняемого; характер и размер вреда, причиненного преступлением;... обстоятельства, способствовавшие совершению преступления; - наличие в документах сведений справочного и удостоверительного характера, доказательственная сила которых обусловлена заключенным в них смысловым содержанием; - наличие в документах сведений, отражающих ход и результаты действий, проводимых при расследовании и судебном разбирательстве»[313]. Несмотря на то, что осмотр предметов и документов является самостоятельным следственным действием и может проводиться в рамках уголовного дела (например, в процессе расследования были представлены документы, что предполагает их изучение и дальнейшее производство необходимых процессуальных действий), на стадии возбуждения уголовного дела осмотр предметов и документов может выступать составляющей осмотра места происшествия. Кроме того, полагаем, что осмотр предметов и документов в рамках проверки сообщения о преступлении выступает необходимым условием для формирования таких доказательств, как документы и вещественные доказательства, потому что признаются они таковыми только после письменной фиксации факта установления у них процессуально значимых свойств. Полагаем, именно поэтому законодатель в систему следственных действий, производство которых допустимо на стадии возбуждения уголовного дела, ввел осмотры предметов и документов. Однако осмотром цикл формирования доказательств-документов и вещественных доказательств - не завершается. По логике, исходя из предписаний ст. ст. 81 и 84 УПК РФ объекты, признанные документами и вещественными доказательствами, должны быть приобщены к материалам уголовного дела. И это условие в системе формирования доказательств на стадии возбуждения уголовного дела не может быть реализовано, т.к. материалов уголовного дела еще нет. Тем не менее, документы и предметы (потенциальные вещественные доказательства) на стадии возбуждения уголовного дела согласно ч. 1 ст. 144 УПК РФ и изымаются, и истребуются, и представляются - следовательно, их «процессуальная судьба» должна быть четко определена, равно как и место их хранения, что должно находить отражение в официальных документах лиц, осуществляющих проверку сообщения о преступлении. Полагаем, данные обстоятельства диктуют необходимость внесения корректив в нормы, регулирующие порядок приобщения документов и вещественных доказательств к материалам уголовного дела путем включения в эти положения и указания на «материалы проверки сообщения о преступлении» (соответственно в ч. 2 ст. 81 и ч. 3 ст. 84 УПК РФ). Говоря о несовершенстве законодательства, по нашему мнению, необходимо проанализировать положение, закрепленное в ч. 1 ст. 144 УПК РФ, позволяющее при проверке сообщения о преступлении дознавателю, органу дознания, следователю, руководителю следственного органа требовать производства документальных проверок, ревизий, а также привлекать к участию в этих действиях специалистов[314]. И.В. Овсянников ориентирует на то, что «этот институт порождает многочисленные проблемы, как в теории уголовного процесса, так и в практической деятельности сотрудников правоохранительных органов»[315]. Некоторые авторы указывают на несостоятельность данных нормативных установлений ввиду того, что отсутствие нормативного закрепления способов собирания в отношении ревизий и документальных проверок, «...негативным образом сказывается на наличии у материала статуса уголовно-процессуального доказательства и устойчивости этого статуса»[316]. Проявляется тенденция, свидетельствующая, что «... производство документальных проверок, ревизий на стадии возбуждения уголовного дела не только снижает эффективность досудебного производства, но и часто противоречит если не букве, то, во всяком случае, духу ныне действующего уголовно-процессуального закона»[317] [318]. Кроме этого «.отсутствие процедурных предписаний как таковых или их неполнота приводит к тому, что результаты реализации полномочий следователя на производство . процессуальных действий могут быть признаны юридически ничтожными, 3 что не позволит правильно разрешить уголовное дело» . На фоне процессуальных противоречий рассматриваемого вопроса отметим, что «ревизия финансово-хозяйственной деятельности и документальная проверка являются хотя и близкими, но в то же время и самостоятельными институтами контрольной деятельности», в свою очередь «.понятие ревизии является более глубоким по сравнению с понятием документальной проверки»[319]. Кроме этого, проверка от ревизии отличается тем, «что она носит выборочный характер и тем самым заведомо предполагает возможность пропуска, исключения по определенным причинам из поля зрения проверяющих каких-либо обстоятельств, могущих повлиять . на результат, как самой проверки, так и деятельность проверяемого субъекта»[320]. На современном этапе развития уголовно-процессуального законодательства ревизии характеризуются как комплексные контрольные мероприятия по исследованию финансовой, хозяйственной, предпринимательской и торговой деятельности юридического лица. В свою очередь проверка представляет собой единичное контрольное действие или исследование состояния дел на определенном участке или по эпизоду финансовой, хозяйственной, предпринимательской и торговой деятельности юридического лица[321] [322] [323]. Кроме того, под категорию «проверка» попадают и урегулированные налоговым законодательством контрольные мероприятия (выездные и камеральные налоговые проверки - ст. 88, 89 НК РФ) . В качестве одного из способов собирания доказательств в стадии возбуждения уголовного дела Р.В. Костенко отмечает проведение ревизий и документальных проверок, которые, по его мнению, должны проводиться только с целью решения вопроса о наличии или отсутствии признаков 3 преступления . В научной литературе высказываются различные позиции о сущности проведения документальных проверок и ревизий[324], что обусловлено отсутствием в УПК РФ четких процедур проведения данных действий. Нет прямо закрепленного порядка производства проверок и ревизий, вместе с тем нет указания на использование полученных результатов в процессуальной деятельности[325]. Таким образом, правовая неопределенность в этом вопросе ставит под сомнение самостоятельное доказательственное значение результатов ревизии[326] [327] [328]. Налицо дискуссионность вопроса об отнесении ревизий и документальных проверок к иным процессуальным действиям. Единства взглядов в отношении этих проверочных мероприятий нет, а объяснением служит то «...что в разное время и в самом уголовнопроцессуальном законодательстве не существовало стабильности в закреплении нормы о возможности проведения ревизий и документальных 3 проверок» . В УПК РСФСР в качестве одного из способов собирания доказательств в ч. 1 ст. 70 было закреплено требование производства ревизий и 4 документальных проверок . Надо отметить, что УПК РФ в первоначальной редакции не предусматривал ревизий и документальных проверок как средств доказывания в стадии возбуждения уголовного дела. Лишь в 2003 году в ч. 1 ст. 144 УПК РФ[329] были внесены дополнения, позволяющие проведение данных процедур в качестве проверочных мероприятий по поступившему сообщению о преступлении, что дало возможность использовать ее результаты в качестве средства доказывания на данном этапе. При возникающих затруднениях в оценке актов ревизий и документальных проверок с целью установления соответствия их выводов объективным данным бухгалтерского учета следователь может назначить судебно-бухгалтерскую экспертизу[330] [331]. Она (экспертиза) может быть проведена после ревизии по имеющейся документации с постановкой тех же вопросов. В целях совершенствования применяемых нормоустановлений действующее законодательство легализовало производство судебной экспертизы до возбуждения уголовного дела, что создает определенные ее преимущества перед документальной проверкой и ревизией. Как отмечает И.В. Овсянников, судебная экспертиза, является «альтернативой документальным проверкам, ревизиям...» . Данный факт объясняется четко регламентированным порядком назначения и производства экспертиз, закрепленным в УПК РФ. Тем не менее, следует учитывать позицию С.Г. Еремина, который говорит о большей информационной значимости результатов ревизии, т.к. ревизор в ходе ревизии вправе осуществлять различные контрольные мероприятия - получение объяснений у материально ответственных лиц, контрольный запуск сырья в производство, замеры и взвешивание продукции. Судебный эксперт не обладает полномочиями на их осуществление - в отличие от ревизора. Поэтому в ходе ревизии посредством ее административных средств можно получить больше информации, чем при производстве судебной экспертизы[332]. Вот почему при наличии альтернативы ревизии в виде судебной экспертизы практика никогда не откажется от тех познавательных возможностей, которые предоставляет административный институт ревизии в ходе проверки сообщения о преступлении. Тем не менее, отсутствие в уголовно-процессуальном законодательстве порядка производства документальных проверок и ревизий, а также процессуального оформления результатов не устраняет необходимость их проведения. В.А. Лазарева считает, что на данном этапе допустимость актов документальных проверок и ревизий, может быть обеспечена при условии, если соблюдены правила, установленные для иных документов, «...обеспечивающие надежность источника информации и надлежащую форму ее закрепления»[333]. Целесообразным в данной ситуации будет обращение к нормативным документам, регламентирующим деятельность по назначению и производству ревизий и документальных проверок и вовлечению в процесс доказывания их результатов. Сходство действий, осуществляемых при производстве ревизии и судебной экспертизы[334], все же не позволяет считать ревизию процессуальным действием. Некоторые ученые относят ее результаты к «иным документам»[335], и это, не смотря, на то, что в УПК РСФСР акты ревизий и документальных проверок были представлены как отдельный вид доказательств. Регулирование института ревизии (ревизионной деятельности) предусмотрено положениями КоАП РФ, НК РФ, Постановлением Правительства[336]. Поэтому он является институтом административного права, а участники ревизии и документальной проверки (или налоговой проверки) выступают в качестве субъектов административно-правовых или налоговоправовых отношений[337] [338]. С учетом этого законодатель в УПК РФ не стал формулировать нормы, направленные на регулирование отношений иного рода, что вполне логично и объяснимо. Таким образом, для стадии возбуждения уголовного дела вопросы допустимости результатов ревизий и документальных проверок обусловливаются соответствием процедуры назначения ревизии и получения ее итогового акта нормам УПК РФ, равно как допустимость результатов ОРМ и ОРД - выполнением требований Инструкции о порядке их предоставления и положений УПК РФ в части введения в процесс доказывания. Но, кроме этого, допустимость перечисленных результатов проверочных мероприятий, как доказательств, определяется соблюдением отраслевого законодательства, соответственно: при проведении ревизий и документальных проверок - норм административного и налогового законодательства, регулирующих эту проверочную деятельность; при проведении ОРД - нормативных установлений Закона «Об ОРД» и ведомственных приказов. Тем самым устанавливается двухуровневая система гарантий допустимости доказательств, формируемых на основе информации, полученной вне рамок уголовно-процессуальных отношений. Следует согласиться, с позицией ученых[339] [340], что отсутствие прямо закрепленных в процессуальном законодательстве норм, направленных на производство и получение результатов проверок и ревизий, не влияет на практику возбуждения уголовных дел. При этом необходимо учитывать, что ревизия является в любом случае административно-хозяйственным институтом, она «лежит за пределами уголовно-процессуальной деятельности, а требование следователя о ее проведении является одним из способов собирания доказательств»2. Таким образом, процессуальную форму имеет только обращение следователя с соответствующим требованием о производстве ревизии. Сами же действия ревизора, налогового инспектора, осуществляются за рамками процессуальных отношений (они используют приемы инвентаризации, обследования, осмотра, контрольной проверки, контрольной закупки, лабораторного анализа, экспертной оценки, контрольного запуска сырья (материалов) в производство, контрольного обмера объема выполненных работ[341] [342]. Как известно, действующий УПК РФ не регламентирует перечисленные виды контрольно-ревизионной деятельности, а акты ревизий и документальных проверок не обозначает в качестве самостоятельного источника доказательств. Соответственно, в контексте таковой непроцессуальной деятельности содержащееся в уголовно-процессуальной норме (в ч.1 ст. 144 УПК РФ) 4 указание на привлечение к этой деятельности специалистов - некорректно . Согласно ст. 58 УПК РФ специалисты участвуют в уголовно-процессуальных отношениях. А отношения при производстве ревизий и документальных проверок, как ранее было указано, регламентируются нормами административного или налогового права. В отличие от ревизий, осуществляемых должностными лицами Федерального казначейства, контролирующих финансово-бюджетную сферу в рамках административных процедур, проверка финансово-хозяйственной деятельности может осуществляться и сотрудниками ОВД - специализированного подразделения Управления экономической безопасности и противодействия коррупции (далее УЭБ и ПК). Деятельность этих лиц по исследованию бухгалтерской и налоговой документации регламентируется ведомственными приказами и инструкциями, имеющими ограниченный доступ пользования, в связи с чем, в рамках настоящей работы они не будут проанализированы. Однако заметим, что по сущности деятельность сотрудников подразделения УЭБ и ПК сродни деятельности сотрудников экспертных подразделений, участвующих в проверке сообщения о преступлении согласно главы IV Наставления по организации экспертно-криминалистической деятельности в системе МВД России , а также п. 5 ст. 6 Закона «Об ОРД» . Неслучайно результаты своих проверочных действий указанные сотрудники оформляют заключением об исследовании документов, а не заключением специалиста, не заключением эксперта, не актом ревизии или документальной проверки. Термин «специалист» к этим сотрудникам вполне применим в контексте, используемом законодателем в Законе «Об ОРД», где также упоминаются сведущие лица, оказывающие помощь оперативным [343] [344] работникам при осуществлении оперативно-розыскных мероприятий1. Однако в тексте УПК РФ применять уголовно-процессуальный термин «специалист» к лицу, вовлеченному в непроцессуальные отношения, как уже отмечалось выше, неверно. Тем более, указанные компетентные лица осуществляют деятельность по исследованию определенных объектов, что также не сообразуется с целями участия в уголовном судопроизводстве специалистов, которые не должны проводить исследования2. Возникает вполне закономерный вопрос: каким термином именовать компетентных лиц, обладающих специальными познаниями, которые они реализуют за рамками уголовно-процессуальных отношений? Термин «специалист» для этих целей не подходит, т.к. имеет в тексте УПК РФ свою смысловую нагрузку, очерчивая круг специалистов только теми лицами, которые реализуют в уголовно-процессуальных отношениях статус, закрепленный в ст. 58 УПК РФ. «Компетентные лица» нередко в юриспруденции ассоциируются с должностными лицами, наделенными правоприменительными полномочиями (чаще употребляют сочетание «компетентные органы»). С учетом вышеизложенного полагаем целесообразным использовать в уголовном судопроизводстве универсальный термин - «сведущие лица». Категория «сведущие лица», выполняет обобщающую функцию и включает3 трех участников уголовно процессуальных отношений, обладающих специальными познаниями, чей статус в законе четко определен: [345] [346] [347] 1) эксперт - независимое, компетентное в определенной сфере знаний сведущее лицо, лично незаинтересованное в исходе уголовного дела, назначенное для производства экспертизы путем исследования представленных материалов и дачи заключения, имеющего значение доказательства; 2) специалист - «независимое, компетентное, незаинтересованное в исходе дела лицо, обладающее специальными познаниями, в использовании которых возникла необходимость при производстве по уголовному делу, действующее под руководством органа, ведущего процесс, или защитника и оказывающее им научно-техническую и консультационную помощь»1; 3) переводчик - «не заинтересованное в исходе дела компетентное лицо, свободно владеющее языком, знание которого необходимо для перевода (сурдоперевода), привлекаемое к участию в уголовном судопроизводстве в случаях, предусмотренных законом, на основании постановления органа расследования, судьи или определения суда»2. Эта категория («сведущие лица») может быть успешно применена для обозначения иных вовлеченных в доказывание компетентных лиц, обладающих специальными познаниями, чей статус в уголовнопроцессуальном законе не определен (сюда мы относим ревизоров, налоговых инспекторов, сотрудников экспертных учреждений, проводящих предварительные исследования, сведущих свидетелей3). [348] [349] [350] Однако не все процессуалисты разделяют такое видение: категорична в своих высказываниях Н.Е. Муженская, считающая бесперспективным обобщающий термин «сведущие лица», в связи с тем, что он противоречит требованиям современного УПК РФ. Модернизация уголовнопроцессуального закона внесла терминологические корректировки, заменив «сведущих лиц», «сведущих людей», терминами «эксперт» и «специалист». По мнению Н.Е. Муженской, «... термин «сведущие лица» не может ни заменить собой термины «эксперт» и «специалист», ни применяться наряду с ними, так как это не позволит точно отразить существо правового положения эксперта и специалиста как самостоятельных участников уголовного судопроизводства, а напротив, приведет к загромождению норм УПК РФ, тавтологии и, как следствие, - трудностям правоприменения»[351]. Позволим себе не согласиться с позицией Н.Е. Муженской и обратить внимание на то, что В.Н. Махов и Ю.К. Орлов глубоко и всесторонне проанализировали историю становления института сведущих лиц и учли в своих работах современные требования к специальным познаниям. При этом «. термины «специалист» и «сведущее лицо» и в обыденной речи, и вообще в русском языке употребляются как синонимы. По сути - специалист является «частным проявлением» сведущих лиц - наряду с экспертом, переводчиком, сведущим свидетелем»[352]. Термин «специалист», употребляемый законодателем, может рассматриваться лишь в узком смысле, подразумевающем участника следственного действия либо лицо, дающее заключение или показания в порядке, предусмотренном УПК РФ. В свою очередь более широким значением обладает термин «сведущие лица». Именно он, как собирательное понятие, охватывает все случаи вовлечения в доказывание компетентных лиц на любых стадиях уголовного судопроизводства[353] [354] - независимо от того, каким статусом наделяются эти лица. Таким образом, мы не усматриваем в обсуждаемом вопросе тавтологии и как следствие - трудностей, о которых пишет Н.Е. Муженская. А, наоборот, солидарны с позицией Ю.К. Орлова, Е.А. Зайцевой и В.Н. Махова . Считаем уместным и необходимым использование термина «сведущие лица» в его исторически сложившемся понимании на современном этапе развития уголовно-процессуального права. С учетом этого полагаем целесообразным дефинировать понятие «сведущие лица». В уголовно-процессуальной науке такие попытки предпринимались учеными еще в дореволюционный период[355] [356]. Приведем несколько определений современных авторов, занимавшихся данной проблематикой. Например, В. Н. Махов, который ратует за реабилитацию в тексте уголовно-процессуального закона термина «сведущие лица», предлагает следующую дефиницию: «Сведущие лица в уголовном процессе - лица, обладающие специальными знаниями и навыками их применения, не заинтересованные в исходе дела, призванные следователем, судом для оказания содействия в установлении истины по делу в случаях, формах, определенных 4 законом» . Л. Г. Шапиро считает целесообразным закрепить дефинитивную норму в виде п. 62 в ст. 5 УПК РФ: «сведущее лицо - лицо, не заинтересованное в исходе дела и обладающее специальными знаниями, т. е. не являющимися правовыми знаниями в каких-либо областях деятельности, полученными, как правило, в рамках высшего профессионального образования, включающими знания теории, навыки и умения, которое привлекается сторонами и судом к участию в уголовном судопроизводстве для содействия в установлении обстоятельств, имеющих значение для уголовного дела, в порядке, предусмотренном настоящим Кодексом»[357]. Полагаем, что данное определение ввиду его объемности вряд ли может претендовать на роль дефинитивной нормы. Е.А. Зайцева и С.М. Гарисов определяют сведущих лиц как «независимых, незаинтересованных, компетентных лиц, получивших в ходе профессиональной подготовки научные знания, опыт и навыки, которые привлекаются органами расследования, судом и сторонами в соответствии с требованиями закона для содействия в установлении на основе своих специальных познаний значимых обстоятельств в уголовном судопроизводстве»[358]. Положительно в целом оценивая данные определения, хотелось бы отметить, что в них имеются понятиеобразующие признаки, которые сужают объем понятия, не позволяя использовать данную универсальную категорию в том широком смысле, о котором упоминал Ю.К. Орлов. Так, В.Н. Махов пишет о возможности привлечения данных лиц органами расследования и судом (по состоянию на 2000 г.), в то время как УПК РФ предусматривает обращение защитника за помощью к специалистам (п. 3 ч. 1 ст. 53 УПК РФ). Определение Л.Г. Шапиро усложнено за счет введения в него признаков собственно специальных познаний. В дефиниции С.М. Гарисова и Е.А. Зайцевой характеристики сведущих лиц обусловлены их профессиональной подготовкой, что видится нам недостаточно полным с точки зрения возможностей приобретения специальных познаний: ведь специальные знания и навыки могут быть получены в повседневной жизни человека (например, познания коллекционера являются результатом его хобби, а познания переводчика могут быть приобретены в ходе длительного общения с носителями языка). Полагаем, что в определение нужно включить элемент, раскрывающий ситуации вовлечения данных субъектов в доказательственную деятельность с самых ранних этапов судопроизводства - на стадии возбуждения уголовного дела. Также требуется указать виды помощи, оказываемой сведущими лицами. Данные аспекты изучались в работах таких авторов, как В.Н. Махов, Л.М. Исаева, Е.В. Иванова, И.А. Поздеев, Ю.П. Кузякин, В.Ю. Стеценко, Л.В. Лазарева, Л.Г. Шапиро и др.[359] Считаем, что должна быть указана и техническая помощь, которая может быть востребована субъектами доказывания (например, при привлечении водолаза для обследования акватории порта). Данный вид деятельности следует отличать от научнотехнической помощи эксперта, проводящего в рамках судебной экспертизы исследование на основе научно-обоснованной экспертной методики, от научно-технической помощи специалиста-криминалиста, который применяет тактические приемы выявления следов на месте происшествия, опираясь на разработки ученых - криминалистов. Также полагаем возможным сохранить в определении указание на вовлечение сведущих лиц в доказывание в предусмотренном законом порядке - без детализации норм, регулирующих правовое положение данных лиц, так как процедуры налоговых проверок, аудиторских проверок, предварительных исследований регулируются нормами различных законов (НК РФ, Закона «Об ОРД», федерального закона «Об аудиторской деятельности»)[360]. С учетом вышеизложенного считаем целесообразным сформулировать следующую дефиницию: Сведущие лица - это независимые, незаинтересованные в исходе уголовного судопроизводства, компетентные лица, обладающие специальными познаниями, которые вовлекаются в доказывание органами предварительного расследования, судом и сторонами в предусмотренном законом порядке с целью оказания ими технической, научно-технической и консультационной помощи в установлении значимых обстоятельств при производстве по уголовному делу, а также сообщению о совершенном или готовящемся преступлении. Далее, в рамках анализа проблем участия лиц, обладающих специальными познаниями, в ревизиях и документальных проверках отметим, что «... участниками уголовного процесса лица могут быть только в случае реализации своих прав и выполнения обязанностей в рамках уголовно-процессуальных отношений». Отношения при производстве ревизий, аудиторских и налоговых проверок - уголовно-процессуальными отношениями не являются, поэтому «указание на сведущих лиц, принимающих участие в этих проверочных мероприятиях, как на специалистов в контексте УПК РФ - терминологическая ошибка законодателя»[361]. А, следовательно, это требует устранения данной процессуальной неточности в последнем предложении ч. 1 ст. 144 УПК РФ. Закрепленные в ч.ч. 1 и 2 ст. 144 УПК РФ положения относительно проведения документальных проверок и ревизий крайне скудны и не приводят к единообразному пониманию осуществляемых процедур, что порождает различные позиции ученых по этому вопросу. Одни считают необходимым их результатам придать «процессуальный статус самостоятельного вида доказательств, а их производству - статус следственного действия»[362] [363]. Другие видят несостоятельность представленного суждения, т.к. ревизия как следственное действие «уже не будет выступать эффективным средством получения исходной ориентирующей информации в рамках непроцессуальной формы», кроме того, указанные изменения приведут «к смешению бухгалтерской ревизорской и экспертной деятельности, осуществляемой в соответствии с нормами УПК России» . Деятельность же, осуществляемая при документальных проверках и ревизиях, сводится к выявлению незаконных действий должностных и материально ответственных лиц; установлению операций, связанных с незаконным осуществлением финансово-хозяйственной деятельности; обнаружению способов подготовки и совершения финансовых нарушений, образующих объективную сторону преступления - т.е. к установлению основания для возбуждения уголовного дела. Таким образом, налицо проявляется необходимость назначения и производства документальных проверок и ревизий по поступившим сообщениям о преступлениях на стадии возбуждения уголовного дела, т.к. их результаты нередко становятся источниками достаточных данных, указывающих на признаки преступления. Акты ревизий и документальных проверок следует рассматривать в качестве документов (ст. 84 УПК РФ), если обстоятельства и факты, отраженные в них, имеют значение для дела. Соблюдению законности при осуществлении необходимых мероприятий способствуют действия ревизоров и других компетентных лиц, привлекаемых к контрольным мероприятиям. Их полномочия в обнаружении и фиксации фактов нарушения определены нормативными требованиями положений и инструкций, регулирующих порядок и правила организации, назначения, производства процессуальных проверок, ревизий, аудиторских проверок, что дает основание с полной уверенностью относить указанный вид деятельности к сфере регулирования норм административного права. Для введения в уголовно-процессуальное доказывание результатов, полученных в рамках ревизий и документальных проверок (а также данных предварительных исследований) в процессуальной науке разработаны оптимальные рекомендации: после возбуждения уголовного дела нужно допросить лицо, которое проводило эти проверочные мероприятия, в качестве «свидетеля» с предупреждением его об уголовной ответственности по ст. 307, 308 УК РФ. Целью этих действий является придание достоверности сведениям, изложенным в акте ревизии, документальной проверки, справке об исследовании, аудиторском заключении, которые нашли подтверждение в показаниях данного лица как «сведущего свидетеля». Аналогичный подход при преобразовании результатов ОРМ поддерживается Е.А. Зайцевой и А.И. Садовским, считающими, что следователь может допросить лиц, обладающих специальными познаниями, в качестве сведущих свидетелей, поскольку здесь использование применительно к ним термина «специалист» неоправданно: согласно ст. 58 УПК РФ участие специалистов реализуется в проведении процессуальных и следственных действий[364] [365] [366]. Ревизоры, проводящие ревизии и документальные проверки, сотрудники ЭКП, осуществляющие предварительные исследования и другие сведущие лица, применяющие специальные познания в непроцессуальной форме, не могут выполнять процессуальные функции специалистов в порядке ст. 58 УПК РФ . Это требует соответствующих корректировок последнего предложения ч. 1 ст. 144 УПК РФ, а именно: замены термина «специалист» на словосочетание «сведущие лица». Кстати, сведущие лица могут стать источниками информации, вовлекаемой в уголовно-процессуальное доказывание на стадии возбуждения уголовного дела не только в виде отдельных документов, составляемых ими по итогам применения специальных познаний в непроцессуальной форме (актов, справок). Сведущие лица могут давать объяснения - как любые участники проверки сообщения о преступлении. Процессуалисты считают, что на этапе первичных проверочных мероприятий в качестве доказательств должны рассматриваться и использоваться заявления и объяснения (которые после оформления приобретают вид документов, что, собственно, и позволяет вовлекать их в орбиту доказательственной деятельности по правилам ст. 84 УПК РФ). Отстаивается позиция о том, что «поступившее заявление или объяснение содержит фактические данные об обстоятельствах, которые должны стать предметом допроса заявителя, не лишает самостоятельного доказательственного значения поступившее заявление или объяснение... поэтому было бы неправильно игнорировать документы, собранные в стадии возбуждения уголовного дела.» . Как следствие таких суждений, в рамках действующего законодательства и задолго до его принятия, процессуалисты говорили о том, чтобы «материалы предварительной проверки оснований к возбуждению уголовного дела относить к числу иных документов как одного из допустимых видов доказательств, полученных на стадии возбуждения уголовного дела»[367] [368] [369]. Изучая данную проблему, О.Я. Мамедов отметил, что, по мнению некоторых процессуалистов помимо иных документов, вовлекаемых на стадии возбуждения уголовного дела в доказывание, допустимыми необходимо считать и вещественные доказательства. К ним могут быть отнесены вещи, предметы и письменные документы (накладные, справки, акты ревизий, выписки из приказов, характеристики и др.). Ученые именуют их (объекты носители информации), материалами, т.к. считают, что им присущ собирательный характер, который «... включает в себя как письменные документы, так и иные материальные объекты (предметы вещества)»2. В действительности, на практике лица, осуществляющие уголовное судопроизводство, довольно часто признают уголовно-процессуальными доказательствами самые различные материалы, полученные в ходе стадии возбуждения уголовного дела. Подвергнув оценке труды В.М. Быкова и Л.В. Березиной, И.В. Овсянников акцентировал внимание на обстоятельствах события. В действительности, о том, что произошло, «.можно узнать лишь на основе сведений, полученных от носителей следов совершенного преступления, что на основе этих сведений воссоздается картина происшедшего, но не реальная, а доказательственная, информационная»3. Подтверждением может выступить пример из материалов архивного дела, где в качестве доказательств, представлены: «заявление потерпевшего о совершении преступления, явка с повинной гражданина Т., протокол осмотра журнала о приеме похищенного телефона от подсудимого в комиссионный магазин и документа о возвращении похищенного телефона потерпевшему»[370]. Что свидетельствует о разнообразии вовлекаемых материалов на изучаемом этапе. Таким образом, в ходе доказывания следователь, дознаватель, руководитель следственного органа, орган дознания вправе наряду со следственными действиями осуществлять и иные процессуальные действия, предусмотренные УПК РФ. Отсутствие в УПК РФ исчерпывающей регламентации их проведения не умаляет их возможностей, а при правильном толковании закона позволяет «вовлечь» в познавательный процесс большее количество сведений, носящих доказательственное значение на стадии возбуждения уголовного дела. На основе изложенного в данном параграфе: 1) предлагаем следующее определение термина «сведущие лица» - это независимые, незаинтересованные в исходе уголовного судопроизводства, компетентные лица, обладающие специальными познаниями, которые вовлекаются в доказывание органами предварительного расследования, судом и сторонами в предусмотренном законом порядке с целью оказания ими технической, научнотехнической и консультационной помощи в установлении значимых обстоятельств при производстве по уголовному делу, а также сообщению 0 совершенном или готовящемся преступлении. 2) полагаем целесообразным корректировку последнего предложения ч. 1 ст. 144 УПК РФ в виде замены термина «специалист» на «сведущие лица», что исключит процессуальные противоречия и позволит «безболезненно» реализовывать процессуальные возможности лиц, обладающих специальными познаниями в ходе проверки сообщения о преступлении. 3) ч. 2. ст. 81 УПК РФ изложить в следующей редакции: «2. Предметы, указанные в части первой настоящей статьи, осматриваются, признаются вещественными доказательствами и приобщаются к материалам проверки сообщения о преступлении или к уголовному делу, о чем выносится соответствующее постановление...» - и далее по тексту. 4) ч. 3. ст. 84 УПК РФ изложить в следующей редакции: «3. Документы приобщаются к материалам проверки сообщения о преступлении или материалам уголовного дела и хранятся в течение всего срока его хранения. По ходатайству законного владельца изъятые и приобщенные к материалам проверки сообщения о преступлении или к уголовному делу документы или их копии могут быть переданы ему.».
Еще по теме § 3.1. Иные процессуальные действия на стадии возбуждения уголовного дела:
- ОСОБЕННОСТИ ВОЗБУЖДЕНИЯ УГОЛОВНОГО ДЕЛА И ПРОВЕРОЧНЫЕ ДЕЙСТВИЯ
- ОСОБЕННОСТИ ВОЗБУЖДЕНИЯ УГОЛОВНОГО ДЕЛА
- ОСОБЕННОСТИ ВОЗБУЖДЕНИЯ УГОЛОВНОГО ДЕЛА И ПЛАНИРОВАНИЕ ПРИ РАССЛЕДОВАНИИ ХИЩЕНИЙ, СОВЕРШАЕМЫХ В ТОПЛИВНО-ЭНЕРГЕТИЧЕСКОМ КОМПЛЕКСЕ
- Вопрос 76. Возбуждение уголовного дела и проведение первоначальных следственных действий.
- Вопрос 78. Выявление признаков преступлений, проверочные действия, возбуждение уголовного дела.
- Криминалистическая характеристика краж. Возбуждение уголовного дела.
- 4. Особенности возбуждения уголовного дела и первоначального этапа расследования
- Поводы и основания для возбуждения уголовного дела. Порядок возбуждения уголовного дела.
- 1. Взаимодействие следователя и оперативных подразделений в процессе расследования взяточничества при наличии посредника на этапе возбуждения уголовного дела
- § 1. Получениедоказательств в рамках стадии возбуждения уголовного дела
- Сидоренко Ольга Викторовна. ДОКАЗЫВАНИЕ НА СТАДИИ ВОЗБУЖДЕНИЯ УГОЛОВНОГО ДЕЛА И УЧАСТИЕ В НЕМ СОТРУДНИКОВ ОРГАНОВ ВНУТРЕННИХ ДЕЛ. Диссертация на соискание ученой степени кандидата юридических наук. Волгоград - 2018, 2018
- ОГЛАВЛЕНИЕ
- ВВЕДЕНИЕ
- ГЛАВА 1. СТАДИЯ ВОЗБУЖДЕНИЯ УГОЛОВНОГО ДЕЛА И ОСОБЕННОСТИ ДОКАЗАТЕЛЬСТВЕННОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ПРИ ПРОВЕРКЕ СООБЩЕНИЯ О ПРЕСТУПЛЕНИИ
- § 1.1. Стадия возбуждения уголовного дела - начальный этап процесса доказывания
- § 1.2. Специфика доказательственной деятельности на стадии возбуждения уголовного дела